Коло Жизни. Середина. Том 1

Посему юноша собрал в дорогу немного пожитков: пару рубах, портки, кафтан; еды; колчан со стрелами; дареный ему отцом самострел; топор и кинжал. Все то, что могло пригодится в странствии и чем он, Яробор Живко, умел пользоваться. Да сложил припасенное в лодку плоскодонку, еще на вечерней зорьке.

И поколь Чеслав Буй, как старшак общины вызывал наново нарождающийся огонь (первоначальный, который положено было ежелетно простым способ трения возрождать в одрябшей трухе древа и точно сызнова даровать рождение свету и добру), Яробор Живко углубился в гай. Уходя в густой лес, подсвеченный блеклым сиянием круглого Месяца, почасту теперь называемого Луной, так или иначе величаемого днесь лишь в силу занимаемой этим спутником формы в небосводе.

Он шел по одной из проторенных троп, желая достигнуть глубокой и неширокой реки, которой дали величание Белая Вада. За ее порой становящиеся мутно-белыми воды, абы уже по ней спустится вниз по течению на лодке. Так, что б уйти как можно дальше от общины, и братьям не пожелалось его разыскать и вернуть домой.

И тогда, когда сродники затушили весь огонь в новом селении, словно отделили весну от лета, юноша вже садился в плоскодонку, коя неспешно покачивала на водах реки своими бортами с ровным почти плоским дном и заостренным носом. Такая лодка была вельми неповоротлива в ходу, но удобна в рыбацком деле, с одной скамлей посередь и двумя веслами. Она, несомненно, могла помочь Яробору Живко в его жажде искать тех, кто думал и ощущал также как он. Не тех, кто, по сути, находился всегда рядом, каждый миг приглядывая и кого люди величали Богом, Творцом, Господом… А тех простых человеческих созданий, каковые сейчас только и сумели бы поддержать Яробора Живко.

Забравшись в плоскодонку юноша уселся на скамлю, подтолкнул к носу котомку с вещами, уперся голыми стопами в дно да взявшись за весла, замер.

Еще миг он медлил…

Может ноне в нем заговорила его кровь… на самую толику надавившая на мозг…

Мальчик прислушался к нарождающемуся огню… к жизни селения, общины, сродникам которые были простыми людьми, потому наслаждались той самой простотой, природностью бытия, а после вздел голову, всмотрелся в далекое, черное небо, где призывно перешептывались звезды, и рывком воткнув в воду лопасти весел, принялся грести. С каждым движением весел степенно выводя лодку на середину реки и почему-то, вспять ранее принятому решению, направляя ее нос не вниз, а вверх по течению. И тотчас в глубинах леса, где подле мощной ели, ибо в этих краях не росли дубы, Чеслав Буй внезапно припомнив про младшего братца, к которому испытывал особый трепет, встревожено оглядел своих сродников. Да вроде, как приметил его светло-русую голову в одном из хороводов кружащих подле вспыхнувшего костра… Очевидно, ту игру с Чеславом Буем сыграла лебединая дева, долгое время влияющая на его мысли и скорей всего сами чувства.

К утру Яробор Живко подвел плоскодонку к берегу, поросшему хвойными деревьями, и, покинув ее, расположился на отдых. Юноша весьма тягостно дышал, понеже греб достаточно быстро, порой уставая так, что взмахивая лопастями, лишь ударял ими о воду, тем самым просто не давая возможности утягивать лодку вниз течению. И то хорошо, что течение реки не было бурным, або не обладая мощью, Яробор Живко явно вельми скоро выбился из сил, а так все же сумел продержаться до утра. Хотя, как ему самому казалось, ушел он от селения не далеко. Потому передохнув немного и перекусив, юноша выволок лодку на брег, в надежде, что ее вскоре найдут сродники, и отправился повдоль реки вверх, уже пехом.

Белая, мутная вода Вады точно купно пенилась, касаясь низких берегов поросших травами, обильно перевитых порослью черники, брусники, земляники и низкими кустарниками, каковые наполнили зеленью жизни листы, ветви и мясистые стебли. Сама же река была плотно объята с двух сторон могутными пущами краснолесья. Впрочем, по мере движения, хвойные дерева стали расти реже, уступая сквозные пространства наливающейся голубизне неба и вырисовывающимся впереди, встающим хребтам гор…дотоль зревшимся всего-навсего далекими тенями.

Днесь пред очами юноши, шагающего по значительно пологому брегу реки, живописались воочью удивительные по протяженности и высоте цепи горных гряд, даже отсюда из далече глядящие на него стреловидными вершинами, покрытыми ярчайшей зеленью трав, присыпанных сверху серыми пятнами каменного отсева или белыми пежинами снега. Кряжистые утесы с обрывистыми склонами, с прорубленными в пологих али откосых боках ущельями, пропастями, узбоями рек степенно надвигались на мальца, своей неудержимой и пугающей величественностью. Почасту Яробор Живко взбирался на деревья и оглядывал с высока пролегающую впереди землю, однако поколь лицезрел окрест себя всего-навсе пирамидальные кроны елей, рыхлые, туповершинные лиственницы, густые, многовершинные кедры и пихты. И сие краснолесье ноне, в кресень месяце, смотрелось такое светло-нежное, покрытое мягкой зеленью красок, совсем недавно распустившего, набравшего яркости и жизни.