Колодец душ

– Извините, я сейчас не могу говорить.

– И не надо. Позвольте угостить вас крепким сладким чаем. Сразу уйдут все проблемы.

Олеся согласилась:

– Давайте ваш чай.

Старик аккуратно поставил поднос на краешек стола и стал медленными красивыми движениями наливать чай. Холеной рукой с красивым матовым маникюром он взял одну из чашек и придвинул поближе к ней. Она с изумлением смотрела на его руки, которые никак не сочетались с его дешевым помятым пиджаком в крупную клетку. Какой мужчина будет так ухаживать за руками? Кому они так важны? Предавшись размышлениям, она отпила несколько глотков. Пожалуй, это не врач, не было профессиональноуверенной манеры общаться с людьми. Скорее, он похож на игрока – нервные жесты, смотрит пристально, словно оценивает… Внезапно в голове застучало. Сердце бешено колотилось, но она продолжала рассуждать: две чашки, старик один. Зачем он к ней подсел? Почему ей так плохо? Краешком угасающего сознания она увидела тяжелую ухмылку на его изрезанном морщинами лице.

– Уйдут все проблемы.

Едва шевеля губами, Олеся повторила:

– Уйдут все…

Олеся сидела, откинувшись на высокую спинку дивана, закрыв глаза. Старик осторожно взял ее руку под столом и, не найдя признаков жизни, аккуратно положил ей на колени. Со стороны могло показаться, что девушка задремала после ночного перелета. Старик достал из кармана старомодного пиджака телефон и тихо сказал:

– Все в порядке. Она спит.

На другом конце удивленно переспросили:

– Спит?

– Если ее никто не разбудит в ближайшие полчаса, ее уже никогда не разбудят.

– Ей незачем просыпаться. Ее никто не ждет.

– Хорошо. Я посижу тут рядом с ней, прослежу, чтобы наверняка.

– Это правильно.

Старик отложил телефон, подозвал официанта и попросил:

– Убери тут все. Кофе остыл, чай нам не понравился. Принеси лучше бутылочку вина. И постарайся не будить мою спутницу, она очень устала, у нее был такой длинный перелет…

Официант дежурно кивнул, быстро смел все со стола и через минуту вернулся с блестящим подносом, на котором стояла откупоренная бутылка и два бокала. Старик улыбнулся:

– Ты быстрый. Я был таким же в твои годы. Сейчас молодежь совсем не хочет быть услужливой. Вот тебе за старания.

Он протянул официанту 10 евро. Тот поблагодарил и убежал. Старик посидел еще немного, потягивая вино, и ушел, оставив женщину на перекрестке ее вечных дорог…

38

Узкая длинная комната раздражала его, но больше всего на свете он ненавидел переезды. Все, что являло собой признаки беспорядка и состояния неравновесия, выводило его из себя. Поэтому Губерт продолжал жить в маленькой квартирке в центре Мюнхена, в которую въехал пятнадцать лет назад, будучи небогатым и предприимчивым. Сейчас, когда он мог бы позволить себе любую из самых модных квартир этого города, его панический страх перед жизнью, разложенной по коробкам, не давал внести в Эту самую жизнь новый порядок. Коренастая фигура приятеля в большом кожаном кресле забавляла Губерта. Крис едва доставал ногами пол, когда устраивался поудобнее в глубине высокого потертого кресла с витыми ножками и медным старомодным декором. Крис качал ногой и насвистывал что-то печальное.

– Хочешь, я все устрою? Ты просто поедешь за город на пару дней, а вернешься уже в новую просторную квартиру. Обещаю, что все будет расставлено в педантичном порядке.

– Ты не сможешь поставить все там, где бы расставил я. Придется все переделывать, а я этого не люблю.

Крис махнул рукой.

– Тогда не ной, что тебе мало места.

– Мне одному места вполне достаточно, но вы с нашим приятелем почему-то невзлюбили мой офис и предпочитаете толкаться здесь, на моем личном пространстве.

– В том-то все и дело, что это пространство – личное. Здесь нет ни твоей секретарши, ни бухгалтеров, ни переводчиков и медицинских консультантов, ни параллельных телефонов, ни тонких офисных стен…

Губерт наморщил лоб и потер виски, словно у него болела голова.

– Можешь не продолжать список своих фобий. Где Карл?

– Едет. Еще полчаса будет ехать.

– Тогда успеешь рассказать, что с моим русским доктором для Каттори.

– Доктор твой готовится к операции дочери своего босса. Сейчас дорезает несколько американцев в частной клинике и через четыре дня летит в Швейцарию.

– Что с дочерью Федорова?

– Тебя это правда волнует, или ты беспокоишься о своих гонорарах?

– О наших гонорарах, мой драгоценный. Ты тоже в них участвуешь и немалым процентом. Так что там с девушкой?

Крис сделал попытку достать ногой туфлю, которая лежала возле кресла. Подцепив ее носком, он покачал ее на ноге, словно размышляя о чем-то, потом резко сбросил.

– Она вполне счастлива. Мы подобрали ей видного парня, который увез ее в большое путешествие.

– Что-нибудь романтическое?

– Я точно не знаю, нужно позвонить Эрику.

– Звони. Нужно знать все, что происходит с этой девочкой.

После короткого телефонного разговора в комнате повисла тяжелая пауза. Губерт поднялся и, медленно растягивая слова в такт своим шагам, полу-шипел полу-говорил:

– Этот идиот положил наши головы на гильотину. Он потащил ее в Тибет!

Крис вздохнул и пошел за коньяком.

– Может, обойдется.