Колодец в небо

Холм оказался выше, чем она издали могла себе представить, – покойника для такой могилы не найти. Рядом с холмом зиял провал. Узкая, почти круглая дыра, уходящая куда-то вниз – может быть, в никуда?

Судя по свежей земле, из которой и сложился заметный издали холм, кто-то там, в глубине, зачерпывал землю и отчаянными усилиями вытаскивал ее на поверхность, превращая вечное земное равенство в «минус» и «плюс» – недавно вошедшие в употребление загадочные знаки «-» и «+», грозившие, по словам всезнающего Леонардо, перевернуть науку. Вчера еще ровная земля усилиями невидимого ей землероя превращалась в минус и плюс. Минус уходящей в землю дыры и плюс изъятой из ее недр земли.

– Колодец роем, госпожа, – пробормотал изможденный человек в грязных штанах и джеркине с обтрепанными краями. Он выбрался из этой зияющей чернью дыры в ту минуту, когда к своей далеко ушедшей от кареты госпоже уже бежали слуги. Землерой был одет куда теплее, чем было нужно для нынешней жары. Другой землерой, напротив, раздетый, в одних широких коротких штанах и накинутом прямо на голое тело жакете, заслышав голоса, выбрался из-за насыпанного холма, где он несколько минут назад прилег отдохнуть, да так и слился с землей.

Изабелла смотрела на провал и холм.

Или она не права, и дыра, наоборот, это «плюс»? Попытка постижения, поиск истока?

– Давно роете?

– Другой день уж.

– Зачем вам колодец здесь, в поле?

– Синьор дозволил поселение основать. Коли воду отыщем, станем дома ставить и жить.

– А если не отыщете? – спросила Изабелла.

– На все Божья воля. Родников рядом нет, и речонок нет, а без воды как жить…

Черный от земли искатель воды вытер лоб, скорее не убирая, а оставляя на лице черный след. Принял из рук госпожи поднесенный ее слугами кувшин вина и ломоть пирога и, поклонившись, стал есть и пить.

– Но мы отыщем. Уже скоро.

– Откуда знаешь?

– Чую.

Чую.

Это «чую» легким колокольчиком тогда всю дорогу до дома звенело в ее голове.

Чую!

– Запах воды чую! – сказал тот землерой. – Земля, в которой скрыта вода, пахнет иначе.

И Изабелла тогда подумала, что и она, как тот землерой, в какой-то неосознаваемый миг начинает чуять, где рыть ее собственный колодец – не в землю, а в небо. Где зарыта нужная ей сила – вода, жизнь, или новая интрига, или старая любовь…

Пока смотрела на грязных землероев и почуянный ими колодец, вспомнила сказку, которую ей в детстве рассказывала кормилица.

– Увидела лисица в глубоком колодце другую лисицу и поспешила знакомиться.

Из зашторенного окна ее детской спальни не видно башни с часами, с которой она здоровается по утрам.

– Башня спать пошла. Слышишь, бубнит тебе. Бум-бум! Спо-кой-ной ночи, И-за-бел-ла! Бум-бум! Я сплю, и ты спи. Глазки закрывай, иначе рассказывать не буду!

Кормилица Асунта кладет руку ей на спину, и в такт словам мерно поглаживает и похлопывает. От этого кормилицыного похлопывания во всем теле какое-то неясное томление, услада какая-то манящая. То ли в комочек сжаться, глаза закрыть и как с горы съехать в сон хочется, то ли, напротив, вскочить и бежать, спешить вобрать в себя каждую из этих дразнящих и щекочущих ее иголочек.

– В прежние времена ведра у колодцев были двойные – одно, полное, вверх едет, а пустое на другом конце цепи вниз спускается. Съехала лиса на одном из ведер вниз, да только хвост замочила. Ни лисички не нашла, ничего другого. Только холод. И некому ее ведерко вытащить наверх. Так и осталась бы в том колодце лиса, если б не подбежал к колодцу волк.

– Что ты там, лиса, делаешь?

А лиса не дура, чтоб помощи у волка просить. Знает, что волк-волчище помогать не станет.

– Ах, не мешай мне, серый, я здесь кушаю!

– Что ж в колодце глубоком кушать можно! – не верит волк.

– Барашков да ягнят, – хитрит дальше лиса.

– Откуда ж там барашки?! – сомневается волк.

– А ты спускайся вниз, серый, тогда и узнаешь, откуда здесь барашки.

И не верится волку, да кушать хочется. Он в верхнее ведерко прыг, и едет вниз. А лисичка хитрая в нижнем ведерке наверх катится. Волк ее тяжелее, ему дорога вниз, стало быть ей наверх самое дело…