Колодец в небо

И хватит плакать да старые фото перебирать. Не дело это. Забыть! Чтобы жить дальше, прошлое надо забыть. Всю старую жизнь от себя отрезать! Раз и навсегда! А фотографии и старые письма перебирать, это как раздавленную телегой руку по частям отпиливать – целую руку разом жалко, лучше по кусочкам. А по кусочкам каждый раз боль терпеть. Лучше уж разом. Разом. Рубануть, и нет. Поболит и заживет!

Да, тридцать лет вместе прожили. Да, сына родили. Да, дело общее подняли. Но сын и дело с тобой. Грех гневить Господа! Никто не знает, что кому на роду написано. Что как не беда это вовсе, а просто жизненная история. Что как, не приведи Господи, беды все еще впереди?

Никто про жизнь свою не знает – счастье теперь или беда. Все познается лишь тогда, когда становится прошлым и может сравниться с будущим, которое в эту минуту становится настоящим. Ох, что-то я расщебеталась сегодня, к добру ли? Вчера Виктор при тебе был, тебе и кажется, что нынче, когда ты брошенная жена, тебе без него беда. А что у тебя сегодня – счастье или несчастье, ты узнаешь, лишь когда свое завтра переживешь. И от того, каким будет это завтра, день нынешний станет смотреться или счастием, если завтра, не приведи Господи, беда, или несчастием, если завтра будет лучше.

А завтра должно быть только лучше! Иначе и быть не может. Погляди, какой у вас оборот! Вторую часовую фабрику тебе открывать скоро. А Виктор со своей незаконной супругой пусть зоологическим садом тешатся. Чем же еще ему тешиться! На другое у него с молодухой сил не хватит, сама же рассказывала, что он в этом деле давно не мастак. Какого «зоологического сада»? А я не рассказала? Ох, как могла забыть. Виктор сказал, что в завещании оговорил оставить сто пятьдесят тысяч франков для приобретения участка земли в Дельхельцли для создания зоологического сада города Берна. На зверей столько денег завещать надумал. Хотя – все дело! Молодой стерве меньше достанется!

Что там такое?! Что за шум?! Снова этот юнец посыльный. Как там бишь его? Патрикеев Леокадий. Все отнес? И что теперь мне делать прикажешь, от радости скакать?! Другие посыльные свое место знают, а этот… Спасибо скажи, что перед Рождеством здесь сутолока такая, пара лишних ног и рук не помешает, не то в два счета выгнали бы тебя, Патрикеев Леокадий. Как это, «за что»? За неотесанность! Да за блеск жадненький в глазенках! Ох, нехороший блеск! С таким блеском только честный люд грабить, а не ювелирные изделия заказчикам разносить.

Ладно, ступай! Еще несколько адресов для разноса есть. У приказчика заказы и адреса возьми. Скажи спасибо, что тебя до приказчика допускают! А к хозяевам больше соваться не смей. Ни к Морису Викторовичу Габю, ни к Елене Францевне Габю. Свиным рылом не вышел, Патрикеев Леокадий!

21. Она в отсутствии любви и смерти

(Ирина. Январь 1929 года. Москва)

Сейчас… Сейчас…

Сейчас придут и меня убьют.

Убьют.

Из прежних жильцов, что жили в этой квартире до того, как в конце ноября все началось, я осталась одна.

Последняя.

Сейчас придет тот, кто, с тех пор как меня угораздило купить эту злосчастную камею, день за днем жестоко и бесчеловечно убивает всех, кто меня окружает, всех, кто встречается на моем пути.

Тот, кто убил белокурую женщину в переулке, решив, что камею купила не я, а она.

Тот, кто сообразил, что камея хранится в этой квартире, и принялся один за другим убивать моих соседей и переворачивать вверх дном их комнаты, в которых я могла спрятать сокровище.

Теперь этот сумасшедший «кто-то» придет, чтобы сделать то же самое со мной.

Что «то же самое»? «То же самое» что?

Что выберет убийца? Яд, который он подсыпал белокурой Вере? Нож, который вошел в тела Клавдии и Кондрата. Полет с лестницы вниз, как это случилось с матерью маленького Вилена? Или грязный топор, который проломил голову Ильзы Михайловны?

Как он собирается убивать меня?

И что станет делать потом? Потрошить мою вчера еще опечатанную, оттого и не разграбленную комнатку? Ломать старый корабль-буфет? Распарывать подушки, взламывать часы, искать таинственные тайники старушки Елены Францевны?

Откуда этому «кому-то» знать, что в моей буфетной никакого тайника нет. Этот «кто-то» прежде убьет, а потом примется искать…

А если отдать самой?.. Положить камею на самое видное место, на стол. Да еще крупно написать: «Возьмите! Да не осудит вас Господь!» Быть может, это спасет мне жизнь.

Жизнь… А зачем она, жизнь?

Зачем мне жизнь, если этот «кто-то» – Он?! Единственный, любимый, желанный и предавший человек. А кто еще? Некому больше. Больше некому… Неужели некому? Неужели он?

Ему хотела нести камею белокурая Вера. Он в свой первый приход, увидев драгоценную камею, сказал, что хранить ее у себя в квартире опасно. А я, так бездумно смеясь, пошутила, что отдам на хранение соседям – на пролетариев не подумает никто!

После этого убили Кондрата и Клавдию. Потом и партийную калмычку.