Колодец в небо

И бурая кровь ее, вырывающаяся из прокушенных мною вен, фонтаном последней ненависти будет заливать мое лицо. А я, вся до остатка вложившаяся в эту последнюю схватку, силясь протереть от этой вязкой крови глаза, мысленно буду молить Высшую Силу лишь об одном – Останови меня, если все, мне привидевшееся, неправда!

Не накажи! Не дай совершить самой зло, Зло добивая. Останови, не дай довести до конца, если это есть не Зло, а всего лишь перекосившая мое зрение ревность…

Но! Умножь мои силы! И дай стойкости! И дай ярости! И дай ненависти! Дай добить, свернуть глотку, размозжить череп, раскромсать внутренности, размазать по поленьям грядущего пожара то, что недавно было тотальным Злом, накрывавшим и меня, и Его, и нашу жизнь, и нашу будущность.

Волчица живуча! Она так просто не сдастся! И, умирая, до последнего будет пытаться убить и меня. Последними остатками собственной ненависти к этому миру и к Добру будет стараться захватить меня с собой туда, откуда еще никто не возвращался. Никто, кроме Зла. И подыхая, она будет цепляться не за жизнь – за смерть. За право нести разрушение. И ставить на чужие тела и чужие души свои черные отметины.

Не разжимая челюстей, заклинивших в этом последнем отчаянном желании избавить мир от Волчицы, я ногтями и ножами буду добивать это конвульсирующее пространство, в котором даже единственная недобитая, не стертая с лица земли, не растоптанная, не выжженная частичка способна реанимироваться. Регенерироваться, восстановиться и явиться миру новым, все более поглощающим Злом.

И, выдержав эту битву, истерзанная, измученная невольно наглотавшаяся ее злой крови и теперь отплевывающаяся ее злым духом, я буду задыхаться над испускающей дух соперницей. И буду дрожать от пережитого напряжения. И от мысли, что частички жившего в ней вселенского зла могли попасть в меня. Попасть, прорасти во мне, а после передаться от меня другим.

Я буду дрожать, и молить Небо о том, чтобы, уничтожив Волчицу, самой Волчицей не стать.

И еще о том, чтобы, добив ее, стереть все из своей памяти. Принять за страшный сон. За бешеный выброс подавляемого еще с детских времен подсознания. За страшный фильм, случайно увиденный и навсегда забытый. Почти навсегда забытый страшный фильм.

Я убила ее.

Я лишила мир этого зла.

Я своими зубами загрызла то, что мучило, выжигало и не давало дышать мне и миру.

Я смогла!

Я смогла.

Я смогла…

Буквы бежали по бумаге, пытаясь успеть за тем, что творилось внутри.

Успеть.

Отдать бумаге, чтобы только вывалить, выдавить, выбросить это мучительное ощущение из себя. Чтобы та ненависть и та любовь, которые с недавнего времени поселились внутри и с тех пор все росли, росли, росли, не разорвали внутренности.