Колодец времени - книга исторических поэм (СИ)

Может быть где-то в монгольской земле есть какая-то сила?

Может и впрямь мог там бог синеглазый спускаться?

Как объяснить, что их, словно бессмертных, над полем носило,

И даже мёртвый монгол продолжал, как казалось, сражаться?

Всё же есть храбрым предел и они могут духом поникнуть,

Сколь не могучи и опытны, сколь ни молись, не лавируй!

Смог Бурундай к ставке ханской с отрядом нукёров проникнуть,

И подрубить там шатёр, и знамёна огромной секирой.

Из окружения в ставке с трудом хан булгар вышел с боем,

И ускакал от смертельной опасности еле отбившись.

Вслед бахадирам помчались охотники с радостным воем,

Тут же расстроилось войско булгар, от потери смутившись.

Будто бы Дарий сбежал от царя Александра в тревоге,

При Гавгамелах в сражении, после прорыва гетайров!

Вечный приём тот - удар по вождю помогал в битвах многим,

Как встретить огнепоклоннику бога святилища-дайры.

Бросилось врозь ополчение в панике конно и пеше,

Стали гонять их по полю башкиры как стадо баранов.

Саблям били и копьями, вскоре всё шире и реже,

Путь расчищая для новых ударов для конницы ханов.

Только враги все бежали уже и стенали в молитве

К валу прижатые, были изрублены в страшном запале,

В бегстве людей потеряв в десять раз больше, нежели в битве.

Гнали несчастных до ночи, пока те во тьме не пропали...

Волки пришли выть на берег покрытый телами убитых,

Птицы слетелись клевать и упится утраченной славой.

После такого уж не было больше сражений открытых,

И разошлось вновь батыево войско повсюду облавой.

К Каме лежал путь свободный повсюду отрядам монгольским,

Стали припасы брать, скот по аилам, и жечь страха ради.

Жителей гнали они в безоружное пленное войско,

Рвы засыпать и валы разрывать в городах при осаде.

Крепость Сарман, Жукотин и Катав отбивались жестоко.

Воины их как один пали храбро на стенах сражаясь.

Даже Мунке все видавший уже при захвате востока,

Их повелел схоронить, ратным подвигом их восхищаясь.

Город столичный Биляр, приняв беженцев тысяч сто сорок,

Выставил двадцать пять тысяч бойцов для упорной защиты.

Город имел шесть валов, семь ворот из окованных створок,

Крепость и башни внутри, рвы водой из Билярки залиты.

Дым всё заполнил смердящий, горел дол в огне небывалом.

Войско монголов сошлось здесь всё одновременно,

Стали они стольный город тотчас обносить частоколом и валом,

Чтобы от смерти никто не сбежал, от судьбы или плена.

Встали здесь станом Бату, Субедей и Гуюк, и другие.

Половцы, ары, монголы, башкиры, казахи, туркмены,

Рваные в клочья халаты сменив на шелка дорогие,

Большей добычи алкая и дев молодых непременно.

'Это совсем не столица чжурчжэней, хотя многолюдна! -

Глядя с высокой горы, произнёс Субедей одноглазый, -

Пять лет назад осаждали Бяньцзинь очень трудно,

Год там сражались, такого потом я не видел ни разу!

Не миллион здесь чжурчжэней упрямых, врагов всех монголов,

Что посылали на нас раз в три года карателей злобных,

Для прорежения наших становищ в степях злых и голых,

Что родило Чингисхана в ответ - бога небоподобных!'

'Там были сотни машин для бросания стрел и снарядов

Пороха в круглых горшках, что в полёте ужасно взрывались,

Каменных глыб и животных, пропитанных злым трупным ядом,

Стены и башни из камня, по кругу рекой омывались, -

Хмуро ответил Бату, - у болгар здесь есть тоже машины,

Это не даст нам возможность разрушить их стены камнями,

Нужно хашару засыпать их рвы, у валов срыть вершины,

Пусть убивают хашар мусульмане свой целыми днями!'

'Там их правитель с семьёй и отборное войско батыров.

Пусть им предатели сдаться предложат и жизнь обещают.

Только признают в монголах великих властителей мира,

Пусть остаются, от нашего имени тут управляют!

Где здесь Баражд? Передайте ему, пусть предложит им сдаться! -

Злобно воскликнул Гуюк, укреплённый Биляр наблюдая, -

Чувствую я, что придётся надолго нам здесь задержаться,

Если Батый будет спать и болеть на айран налегая'...

С видом смиренным ответил Батый, пропуская остроты:

'Я вижу только десяток машин камнемётных в Биляре.

Пусть наш чжурдженец Сюэ соберёт все свои камнемёты

И разобьёт их, пусть жало змеиное сгинет в пожаре!'

'На Чингисхана похож нащ Бату больше всех чингизидов, -

Бодро сказал Субедей, так чтоб слышали все возле ставки, -

Бедный улус - не Китай получил он, врагов разных видов,

Что на мечи сами прыгают в ярости, лезут в удавки!'

Так день прошёл в перестрелках, убийстве хашара несчётном.

Рвы засыпали они чтоб открыть там на стены дорогу.

Этих строителей толпы в составе сожгли огнемётном,

Перестреляли с валов, перебили при вылазках много.

Видя что рвы заполняются быстро, уходит везенье,

Стену из досок к воротам придвинули, скрыв два тарана,

Приступ грядёт и закончилось уж огнемётное зелье,

Царь Алтынбек сделал вылазку с сильным отрядом ярана.

С криком 'Ура!', прославляющим род древних предков,

Дочери он Алтынчач путь пробил через войско монголов,

Сам же вернулся с дружиной назад, защищать город крепко,

Выпустив в поле торговцев, ремесленников, богомолов.

Тридцать пять дней после этого длилась осада Биляра,

Были засыпаны рвы и валов много срыто повсюду.

Там умирали защитники, бились умело и яро,

Воины место своё уступали обычному люду.