Колодец забытых желаний

— Олег Петрович, но ведь если этот ваш Назаров окажется в милиции и признается, что это он во всем виноват… То есть вы его заставите признаться, тогда все выплывет наружу! — Она беспомощно посмотрела на Олега, а потом на своего сына. — Ну, что Федор украл из музея коллекцию! И тогда непонятно, зачем мы ее с таким трудом возвращали! А, Олег Петрович?

— Вот именно.

— Что — вот именно?

Федор заправил за ухо вываливающуюся прядь и решительно выдал что-то в том смысле, что, если уж на то пошло, он во всем виноват, он и будет отвечать. И поэтому — если нужно — сам пойдет в милицию и во всем там признается. В смысле, обо всем расскажет.

Гена Березин фыркнул и покрутил головой.

— Олег Петрович, — Вероника перестала ходить, остановилась возле Олега и уставилась ему в лицо, — но ведь так не может оставаться! Этот ваш компаньон убил человека, и он должен быть наказан! А наказать его может только закон.

— В данном случае этим законом буду я.

— Как?!

Олегу не хотелось ничего объяснять, и он слишком устал за этот бесконечный день, и вообще устал — от непонимания, от того нового, что вдруг на него навалилось, от всех этих чужих людей, которые почему-то казались ему своими.

Он не хотел объяснять — и понимал, что придется.

— Назаров убил, потому что хотел заполучить икону. А она ему не далась. — Он улыбнулся Веронике. Ей одной. — Она сразу ушла к другому человеку, то есть ко мне. Значит, я и буду разбираться дальше.

— Но как?!

— Да очень просто. Шкатулку мы у него забрали, и Федор ее вернет в музей. Это не целая сумка серебра и бронзы, это просто большой сверток. Он принесет его в своем рюкзаке и положит в хранилище. Завтра же! Завтра же, Федор. Надеюсь, это понятно.

— Понятно, Олег Петрович.

— Назарову я предложил на выбор два варианта. Или огласка и тюрьма, всерьез и надолго, до конца дней. Или дальний скит в Белозерье, тоже до конца дней, только тогда уже никакой огласки. Просто решил человек в одночасье уйти от мира, и дело с концом. Собственно говоря, это даже красиво. — Олег поболтал в стакане виски и залпом выпил. — Я знаю его много лет, и я был совершенно уверен, что на первый вариант он никогда не согласится. Он же не знал, что я блефую!

— Как блефуешь? — не выдержала Виктория.

— Если легальное расследование, значит, господину Башилову тоже светит срок. А мне бы этого не хотелось. Нет преступления без наказания, но мне сдается, что господин Башилов и так достаточно наказан. Да или нет?

Все молчали. Федор медленно и трудно дышал.

— Виктор Иванович, разумеется, тут же согласился и на скит, и на Белозерье, а я еще уточнил, что наша служба безопасности будет его регулярно навещать, проверять, так сказать, место дислокации, поэтому в бега ему кидаться резону никакого нет.

— Но у него, наверное, есть своя служба безопасности? — тихонько спросила Вероника.

— Да нет. Он же у нас очень благородный, отец родной и вообще царь-батюшка! Все время повторял, что на все божья воля и человеков, по земле ходящих, он нисколько не боится, а боится только одного господа. Ну, вот господь все и устроил. — Тут Олег неожиданно улыбнулся. — В нашей структуре служба безопасности подчиняется мне и выполняет исключительно мои распоряжения.

— А икона?

— С иконой я разберусь сам, — твердо сказал Олег Петрович. — Вот… Вероника Павловна меня познакомит с вашим директором, и мы с ним обо всем договоримся. Я придумаю правдоподобную версию, как она могла ко мне попасть, а он сделает вид, что в эту версию поверит. Я так понимаю, он неглупый человек.

— А нельзя просто положить ее обратно в шкатулку? — спросила Виктория. — Ну, как будто она там и была?! Это же проще простого!

— Нельзя, — твердо сказал Олег Петрович. — Она там еще сто лет пролежит или вообще пропадет, не дай бог. А она… волшебная.

— Волшебная, — согласилась Вероника. — А Петр Ильич отличный специалист и человек хороший! И к Федору всегда хорошо относился.

Федор шевельнулся, хотя до этого стоял неподвижно, как каменный:

— И все равно мне придется уйти с работы.

— Ну конечно.

— Я беру тебя к себе. — Олег посмотрел на Федора. — Ты все знаешь про модусы категорического силлогизма, а остальное вполне можно выучить.

— Вы это серьезно?!

— Если ты пообещаешь мне не красть у меня столовое серебро.

Федор только молча открывал и закрывал рот.

Через две недели отчаянной борьбы с собой Олег Петрович понял, что проигрывает и должен что-то срочно с этим делать.

Вероника не шла у него из головы, и даже история с Назаровым на этом фоне померкла.

Как мальчишка, он встречал ее с работы, провожал до дому, и один раз они даже сходили в кино.

Ничего не помогало.

Тогда он привез ее к себе, и выяснилось, что она ничего не может!

— Олег, — тихонько сказала Ника, — я не могу. Ты понимаешь, что я не могу?

— Чего не можешь?

— Ничего не могу.

Он усмехнулся:

— Зато я все могу, ты не поверишь.

— Олег, я старая, некрасивая, я… сто лет ни с кем не была… Я забыла, как это бывает.

— Я тебе напомню.

Он чувствовал себя ужасно и знал, что она понимает, как ему ужасно.