Колодцы предков

Время вообще перестало идти и стояло на месте. Михал почувствовал как деревенеет тело и засомневался, выдержит ли до утра. В тот день он проснулся в половине четвёртого, до восьми работал на уборке, с девяти до трех просидел в музее, с четырех до восьми принимал участие в полевых работах. Возможно, что он не так уж и выспался…

Он шестнадцать раз изменил позу, когда, наконец, пришла полночь. Теперь он мог быть уверен, что союзник кружит поблизости. Темнота сгущалась, тишина была почти абсолютной, издали доносилось только кваканье лягушек и, время от времени, лай собак. Ничего не происходило и Михал почти полностью расслабил напряжённое внимание, когда ему показалось, что он услышал что-то поблизости. Будто бы шелест травы и хриплый вздох.

Впечатление было страшным. Михал никогда в жизни не играл в разведчиков или индейцев, был городским ребёнком, о ночных дежурствах он только читал. Он до слез вытаращил глаза и ему показалось, что темнота под дубом пошевелилась. Пошевелилась и застыла. Больше ничего увидеть не удалось, только это короткое движение в темноте. Несомненно, оттуда подбирается убийца… Эта дьявольская, преступная личность прокралась под дуб и теперь пытается приглядеться к территории. Сидит там и ждёт, пока кто-нибудь не покажется…

Медленно, осторожно, плавными движениями Михал сменил позу. Он присел и крепко ухватил алебарду, совсем забыв о фонарике. Он подумал, что в случае чего сможет защититься, а для криков и бегства ещё рановато…

Так долго ничего не происходило и так долго темнота под дубом не двигалась, что Михал не выдержал. Не выпуская из рук алебарды, он повалился на бок и опёрся локтем о камни. Он подумал, что ему показалось, а потом, что из-за какого-то паршивого бандита ему приходиться здесь сидеть и обливаться холодным потом. Это же последнее свинство: убивать людей, покушаться на чужое добро, продавать и уничтожать памятники искусства…

Он вырывал шедевры из ненасытных свиных рыл. Рыла, довольно хрюкая и чавкая, жрали чашки из мейсенского фарфора. Одно рыло принялось за серебряный подсвечник, разозлённый Михал схватил подсвечник и потянул на себя. Рыло не отпускало, а подсвечник растянулся как резиновый, рыло толкалось и жрало почти из его рук. Михал откинулся назад…

В лопатки упёрлось что-то твёрдое, он открыл глаза. Вокруг царила темнота, за спиной были камни. Он почувствовал себя не в своей тарелке – откуда взялись эти свиные рыла, он же не спал?..

Под дубом ничего не двигалось, зато ближе, среди камней, что-то зашелестело. Михалу стало жарко. Он опять вытаращился в темноту и ему показалось, что у подножия кучи камней находится какая-то тёмная масса, которой раньше здесь не было. Чёрная масса, сконцентрированная, низкая, неподвижная…

Весь следующий год, он ожидал инициативы со стороны чёрной массы, которая, несомненно, была подкрадывающимся врагом. Враг замер на четвереньках, Михал тоже…

Враг взбирался на стены, которые защищал Михал. Михал взбирался на стены, которые защищало множество врагов. Они бросали в ров и об стены кубки из венецианского стекла, кубки со звоном рассыпались, необходимо было отобрать их, пока они все не разбили. Михал рванулся в бой. Со стуком камней враг скатился с обратной стороны стены…

Михал опять открыл глаза, хотя мог бы поклясться, что не закрывал их ни на минуту. Стены, ров и кубки исчезли, враг – нет. Враг взбирался на кучу камней с обратной стороны. У Михала мелькнула мысль, что он, должно быть, хорошо замаскировался, если тот о нем не знает и лезет с таким шумом, не соблюдая никакой осторожности. Сейчас он покажется…

Ему даже и в голову не пришло, что он должен не рисковать, а убегать и кричать. Вырванный из дрёмы атакой врага, он слегка поглупел, поэтому напряг мышцы и покрепче сжал алебарду.

И тут над его головой выросло что-то чёрное. Это чёрное рухнуло прямо на него с каким-то ужасным, неразборчивым хрипом. Времени на размышление у Михала уже не оставалось, подействовал инстинкт самосохранения. Ведомый этим инстинктом, Михал стал на ноги и со всей силы пихнул алебардой. Алебарда во что-то попала, чёрный враг скатился с камней и рухнул прямо в колодец, издав тонкий короткий крик…

Через неопределённый, очень долгий момент времени Михал Ольшевский превратился из камня в человеческое существо. В существо настолько испуганное, что размер испуга превышал все. Произошло нечто ужасное – он убил человека!!!..

Мы с Люциной были вырваны из сна способом, несовместимым с хорошим воспитанием. Михал Ольшевский тыкал в нас левой рукой, сжимая в правой алебарду с испачканным чем-то тёмным остриём.

– Я убил его!.. – громко стонал он. – Я убил его!.. Он подкрался! Бросился на меня! В чёрной кольчуге!.. Я убил человека!..

Взгляд на алебарду убедил нас, что он не бредит.

– Ну и слава богу, – нервно произнесла Люцина, пытаясь отобрать у него свой халат. – Сынок, не вытирай это оружие об мой халат… Убил, и хорошо, наконец-то все успокоится…

– Я убил человека… – душераздирающе стонал Михал в бессознательном состоянии. – В чёрной кольчуге!.. Он бросился на меня!..