Колодцы предков (вариант перевода Аванта+)

Люцина, вздрогнув, оторвалась наконец от созерцания посудного полотенца и взглянула на нас блестящими глазами:

— Кажется, я догадалась, кто проболтался о наследстве! Помните в этом… как его… Гол о дранье или Голодухе…

— Глодоморье! — подсказала мамуля.

— Да, в Глодоморье кружили слухи о каких-то кладах Менюшек. А сорок пять лет назад кто-то гнал Менюшко из Воли, и я это видела собственными глазами. Так вот, проболтался тот самый Менюшко, предок нашего покойника! И вся их семейка уже пятьдесят лет разыскивает сокровища нашей прабабки, из поколения в поколение передавая о нем весть. А кто же тогда прогнал того Менюшко?

И Люцина опять глубоко задумалась. Тетя Ядя трезво заметила:

— Это не мог быть тот самый человек. Если он выгнал Менюшко сорок пять лет назад, сейчас был бы совсем дряхлым старичком.

— Это правильно! — подхватил оживившийся Михал, — но у того мог остаться внук, вот он до сих пор и охраняет клад. Давайте по следам искать!

— Легче всего искать тому, кто видел эти следы еще и в другом месте, не только за овином, — подсказал Марек. И так на меня посмотрел, что я сразу вспомнила.

Ну конечно же! Он ходил среди могил, а я осталась на дороге, ждала его и машинально обводила палочкой следы на песке. В точности такие же, как вот на этой фотографии!

— Езус-Мария! — только и смогла я проговорить. — Так он живет на кладбище? Следы были у кладбища. Он там живет?!

— Свят, свят, свят! — прошептала дрожащими губами Тереса.

В спокойной и уютной кухне Франека вдруг повеяло могильным холодом, от мыслей о вурдалаках и выходцах из могил волосы встали дыбом. В полночь разверзается могила и встает один из предков…

Громкий смех Люцины прогнал страшное наваждение.

— Ясно, на кладбище! Я тоже опознала следы на фотографии, такие вели в сторону кладбища, я даже немного пошла по ним, но потом их уже было не различить, и я вернулась. Да и нет необходимости больше ломать голову. Я вспомнила, кто тогда прогнал Менюшко. Это был сын могильщика, угрюмый детина…

Франек ошарашенно смотрел на нее и не очень уверенно сообщил:

— Теперешний могильщик — внук того самого. Отец его в войну погиб, почитай, могильщиком и не был, вот внук и перенял профессию деда.

— Значит, у сына могильщика, которого запомнила Люцина, уже тоже был сын, раз он потом погиб?

— Выходит, уже был, ведь потом не того…

— Спятить можно со всеми этими сыновьями, дедами и внуками! — недовольно, сказала Тереса. — Я совсем запуталась.

— Погодите! — пресек посторонние разговоры Михал.

— Давайте о деле. Похоже, мы до чего-то дошли. Если заснятые на пленку следы оставлены убийцей, выходит, убийца — могильщик. И что дальше?

Все молчали. Ответила Люцина:

— Что дальше — не знаю, но насчет могильщика я уверена. Не знаю, как мог его предок узнать, где наш дедушка запрятал сундук, но знал — это точно. Может, просто-напросто подглядел?

— Могильщик? — глядя на Марека, спросила я.

— Да, — спокойно ответил он. — Это следы могильщика.

Все замолчали, донельзя взволнованные. Вот, пожалуйста, нам удалось выявить убийцу! Правда, неизвестно теперь, как дальше поступить.

— Безобразие! — вдруг вскричала Тереса. — Мы смогли установить убийцу, а ваша хваленая милиция что?

— Разрешите напомнить вам, милостивая пани, что милиция никаких следов не видела, — спокойно сказал Марек. — И никто ей о них ни словечка не сказал. Точно так же, как и о Люцининых откровениях насчет Менюшки и могильщика. И вообще, только вчера вы, наконец, сообщили милиции, в чем тут дело. А кроме того, вы невнимательно выслушали мои слова. Я вовсе не сказал, что это могильщик убивает. Я просто констатировал — следы принадлежат ему. И только. Утверждать, что именно он убивал — не могу, доказательств у меня нет.

Он прав, так оно и было. Так что же, опять устроить засаду, чтобы иметь доказательства? Или приманку какую придумать? Надо бы поскорей раскопать колодец, найти прабабушкин сундук, потихоньку извлечь сокровища, а сундук, например, оставить. Пустой пускай остается, не страшно…

* * *

Дело наверняка приняло бы другой оборот, если бы в овине, кроме Казика и Марека, не спал еще и отец. А храп отца заглушает решительно все другие звуки.

Мамуля, как всегда, проснулась на рассвете, и отправилась к заветному колодцу взглянуть на мельничное колесо. Мамуля не стала поднимать шум, не стала нас будить. Хладнокровно дождалась она пробуждения хозяина и к нему обратилась с претензиями.

— Интересно, зачем вы тащили это колесо, если оно яму не прикрывает?

— Что? — изумился Франек, предполагая, что не так расслышал, ибо отцовский храп заглушал все вокруг, хоть дверь в овин и была закрыта.

— Придется, видно, разбудить Янека, разговаривать невозможно, — с досадой сказала мамуля и, возвысив голос, прокричала: — Колесо сдвинуто, а колодец здорово раскопан. Что это значит?

— Езус-Мария! — вскричал Франек и бросился к колодцу, а мамуля отправилась будить отца.

Когда мы с Тересой прибежали к колодцу, вся родня уже была там. Франек стоял над ямой и чесал в затылке, а Марек с Казиком, встав на колени у края колодца, светили фонариками в его глубину.