Колодцы предков

Тут начались Содом и Гомора. Михал Ольшевский пытался объяснить причину, по которой вместо свиньи он хотел убить человека. Прибыл владелец трупа, который начал скандалить, утверждая, что его свинью убили из мести. Милое животное постоянно кому-то мешало!.. Милиционер упорно трактовал происшедшее, как классический случай нелегального забоя. Загвоздка состояла в том, на кого возложить ответственность за преступление. Одновременно он попытался провести следствие по делу о покушении на убийство человека. Прибыла милиция из Венгрова и собрала комиссию по оценке профессиональности забоя. Единогласно было признано, что свинья убита абсолютно правильным мясницким ударом, стали искать нож. Информации о том, что орудием преступления была алебарда, никто всерьез не воспринял. Пачорек перестал скандалить, поскольку возникли подозрения в преступном сговоре. Михал Ольшевский окончательно запутался в признаниях и начал отпираться от участия в забое, поскольку органы вдруг вспомнили, что здесь уже произошла пара убийств. Возникла альтернатива: либо Михал Ольшевский поубивал всех, и кабана в том числе, либо свинья стала очередной жертвой неизвестного преступника. Из двух зол мы предпочли придерживаться второй версии.

После целого дня невероятных трудностей, умноженных расспросами по поводу удивительного пейзажа за коровником Франека, вопрос решил молодой сержант, который когда-то спрашивал нас про Лагевку.

– Мясо обследовано, свинья здорова, пускай ее забирает Пачорек, – решил он. – За нелегальный забой ему придется заплатить штраф. Виновником будет считаться он, что свинья забита алебардой я в протоколе не напишу. Иначе придется расследовать, откуда взялась музейная алебарда. Пана Ольшевского я знаю, все понимаю и придираться не буду. Вы вернете штраф Пачореку, и все будет в порядке. Согласны?

Мы радостно согласились, и наконец все вернулось в хоть какую-то норму.

Марек в свиную аферу не вмешивался, прозорливо исчезнув с горизонта сразу после восхода солнца. Появился он только после вывоза тела. Вся семья собралась в садике перед домом, отходя от потрясений и пытаясь набраться новых сил, поскольку в ближайшей перспективе была нелегкая ночь. Наполовину раскопанный колодец до сих пор находился в опасности. Нам предстояло обсудить, что делать с этим фантом.

В садике нас нашел сержант.

– Разрешите представиться, – галантно начал он. – Старший сержант Станислав Бельский. Лучше поздно, чем никогда.

– Очень приятно, – за всех ответила Люцина и пригласила сержанта занять место в кругу семьи.

Сташек Бельский уселся на березовый пень, снял фуражку и принялся ею обмахиваться. Франек вздохнул:

– Я знаю, что будет, – угрюмо пробормотал он.

– Не знаете, – твердо ответил сержант Бельский. – Извините, но я не слепой. Здесь совершены два преступления и я отчетливо вижу, что назревает третье...

– Третье тоже было, – перебила моя мамуся. – Только от тех никакого прибытка не было, а от этого будут сало и колбаса.

Все вздрогнули. Тереза тихонько охнула. Сержант Бельский был непреклонен:

– Покупайте побольше. Больше никто свиней на прогулку не отпустит, – посоветовал он. – Я хотел сказать, что я тоже человек. И тоже забочусь о своей зарплате. Можете не рассказывать мне бородатых шуток про часы дедушки и ожерелье бабушки, поговорим по-человечески. Что вы ищете в этих колодцах?

В садике воцарилось молчание. Было ясно, что, за все сокровища мира, никто не произнесет ни слова. Сташек Бельский тяжело вздохнул:

– Я отлично понимаю, что не договорюсь с вами, – грустно предположил он. – Черт с вами, начнем по-другому. Некто Адам Дудек нашел в своем доме сундучок с документами, я при этом присутствовал. Этот сундучок он сдал в музей. Так?

Теперь Михал Ольшевский не мог молчать:

– Так, – неохотно признался он.

– Я этого прочитать не смог, трудный почерк, но вам, как видно, удалось. Прошло два месяца, и появился первый труп. Вроде бы никакой связи, но через некоторое время, пожалуйста – второй. В тех же местах. Вроде бы опять ничего, но на место преступления приезжает целая семья и начинает раскапывать колодцы. А вместе с этой семьей пан Ольшевский из музея, то есть тот, кто прочитал документы. Если и здесь нет никакой связи, то я, извините, испанский кардинал. Я думаю, мы заключим какой-то договор, я лично сомневаюсь, что это вы убили тех двоих. Могли бы поговорить по-товарищески. Иначе, нам придется делать официальные допросы, вам придется давать ложные показания, зачем? Документы придется забрать на экспертизу, они могут затеряться...

Михал Ольшевский нервно заерзал. Не обращая на него внимания, сержант Бельский продолжил:

– Выходят одни сложности и неприятности. А так, поговорим по-человечески, посоветуемся и сразу поймем, на что стоит обратить внимание. Как поступим?

– Ну! – нетерпеливо толкнула я Марека после минуты общего молчания. – Скажи что-нибудь.

– Я ничего не скажу, – твердо ответил Марек. – Вам придется решать самим.

– Тогда я скажу! – вырвалось у Франека.

– Заткнись! – сердито зашипела Люцина.