Колокол по Хэму

– Я помню, Эрнест. Я буду здесь, когда они приедут. Ты уже несколько лет твердишь, что хотел бы проводить наедине с ними больше времени.

Писатель серьезно кивнул.

– Особенно теперь, когда надвигается эта проклятая война. – Казалось, он пытается отвлечься от дурных мыслей. – Хватит мрачных разговоров. Не выпить ли нам бренди на террасе? Ночь ясная, а ветер разгонит москитов.

* * *

Геллхорн и Дитрих ушли в дом. Шлегель в унылом молчании курил сигарету. Длинный черный мундштук как нельзя лучше дополнял его образ прусского аристократа. Соннеман и Хемингуэй устроились рядом в удобных деревянных креслах. Чуть раньше прошел дождь, и в ночном воздухе пахло мокрой травой, влажными пальмовыми листьями и далеким морем. В небе ярко светили звезды, мы легко различали огни у подножия холма. Также мы видели свет у его вершины… и слышали смех и звуки фортепиано.

– Проклятый Стейнхарт… – пробормотал Хемингуэй. – Опять затеял вечеринку. Я ведь его предупреждал.

„О господи“, – подумал я.

Однако на сей раз Хемингуэй не стал требовать, чтобы принесли бамбуковые шесты и фейерверки. Внезапно он заявил:

– Этим летом мы проведем научные изыскания.

– Вот как? – сказала Соннеман. Ее глаза сверкали даже в тусклом свете свечей и керосиновых ламп, расставленных на террасе. – Какие именно изыскания, Эрнест?

– Океанографические, – ответил Хемингуэй. – Американский Музей естественной истории попросил нас исследовать морские потоки, промерить глубины, изучить миграционные пути марлина… и так далее.

– Вы серьезно? – Соннеман посмотрела на Шлегеля. Тот выглядел изрядно захмелевшим. Она взболтала остатки бренди в высоком бокале. – У меня есть несколько друзей в Музее.

Кто организует ваши исследования, Эрнест? Доктор Херрингтон или, быть может, профессор Мейер?

Хемингуэй улыбнулся, и я понял, что он тоже не на шутку пьян. Он начинал пить с утра, и, хотя это никак не отражалось на его речи, походке и поведении, я заметил, что большая доза спиртного делает его несколько беспечным и неосторожным.

Это следовало взять на заметку.

– Будь я проклят, если помню, дочка, – как ни в чем не бывало ответил он. – Спроси у Джо, его специально прислали, чтобы заниматься этими делами. Кто организует экспедицию, сеньор Лукас?

Соннеман обратила свою сияющую улыбку ко мне:

– Наверное, Фредди Харрингтон? Если не ошибаюсь, это по его части.

Я чуть нахмурился. Шлегель сел прямо, буравя меня вызывающим взглядом. Я подумал, что, может быть, разговор о „maricones“ и „bujarones“ задел больное место этого плешивого рохли.

– Нет, Харрингтон работает в отделе ихтиологии, – ответил я Соннеман. – Помимо исследований марлина, мы займемся ультразвуковым зондированием океана, промерами температур, построением изобат, уточнением карты… и тому подобными вещами.

Соннеман подалась ко мне.

– Стало быть, вас финансирует профессор Мейер? Мне помнится, он – неизменный участник океанографических программ Музея.

Я покачал головой.

– Мой руководитель – доктор Куллинз из департамента картографии и океанографии.

Соннеман нахмурилась.

– Питер Куллинз? Невысокий щуплый старик, древний, как Мафусаил? Носит клетчатые жилетки, которые не сочетаются с его же костюмами?

– Доктор Говард Куллинз, – сказал я. – Он ненамного старше меня. Я бы дал ему тридцать два или тридцать три года.

Он только что принял руководство департаментом после Сандсберри, умершего в декабре прошлого года.

– Ах да, разумеется. – Соннеман покачала головой, как бы дивясь собственной глупости. – Я слишком много выпила.

Я не знакома с доктором Куллинзом, но слышала, что он выдающийся картограф.

– Два года назад он написал книгу „Неизведанные моря“, – сказал я. – Нечто вроде истории морских исследований от плавания „Бигля“ Имеется в виду кругосветное путешествие Чарльза Дарвина. до современных арктических экспедиций. Ее раскупали нарасхват.

– Думаю, Куллинз узнал обо мне от ихтиолога Генри Флауэра, – вмешался Хемингуэй. – Я более десяти лет снабжал его сведениями о миграции марлина. В 1934 году мы с Чарли Кэдуолдером отправились в океанографическое плавание с острова Ки-Уэст. Я занимаюсь подобными вещами уже несколько лет.

– Чарльз Кэдуолдер? – переспросила Соннеман. – Директор Музея естественных наук филадельфийской Академии?

– Он самый, – ответил Хемингуэй. – Они с Томом Куллинзом обожали вместе пропустить стаканчик-другой, ловя марлина.

– Что же, – сказала Соннеман, пожимая писателю руку, – желаю удачи вам и вашей экспедиции. Желаю удачи всем нам.

В ответ мы допили виски, остававшееся в наших бокалах.

* * *

Хуан приготовился отвезти Шлегеля и Соннеман в док, где их ждал быстроходный катер „Южного креста“. Хельга пообещала приехать в финку в воскресенье. Вслед за этим последовали объятия и рукопожатия. Теодор Шлегель очнулся от своего мрачного оцепенения ровно настолько, чтобы поблагодарить хозяина и хозяйку за „весьма познавательный вечер“.