Колокола Истории

Можно ли было реформировать коммунизм, сохранив Холодную войну хотя бы в смятенном виде, или, точнее ее элементы — таким образом, чтобы посткоммунистическая Россия смогла воспользоваться хоть чем-то из «внешнего» наследия коммунизма, чтобы у посткоммунистической России оказалось значительно меньше утрат и проколов? Сохранить в «отдельно взятом Зазеркалье» капитализма элементы Холодной войны — без коммунизма — как улыбку Чеширского кота без самого кота? Понятно, что Холодная война неотделима от коммунизма, но нельзя ли было продлить ее уход, растянуть улыбку? «Продлись мгновенье», ты хоть и не прекрасно, но нужно нам.

Во-первых, коммунизм реформировать нельзя — и потому что он не реформируем по природе (его можно только сломать), и потому что система уже умирала. Как проводить реформы в умирающей системе? Это все равно что давать отходящему аспирин и радоваться, что тот потеет. Реформы умирающих систем (и в них) лишь ускоряют конец этих систем вопреки стремлению реформаторов. Горбачев в гибель коммунизма не верил, не хотел верить, боялся этого, а потому готов был демонтировать все, что казалось ему второстепенным и внешним, например внешнюю политику. Это было ошибкой. В коммунизме нет второстепенного и нет внешней политики. Есть единство властно-производственной системы, интегральная внешняя функция этого единства — Холодная война. Можно сказать, что Холодная война в коммунистической системе занимает ту нишу, которую в иных системах занимает внешняя политика, и война эта как средство всегда сильнее такого средства, как внешняя политика.

Для того чтобы попытаться использовать наследие Холодной войны, для того чтобы не утратить международные позиции в период общественной трансформации, задача должна была ставиться иначе, чем она была поставлена: не улучшать отношения с Западом для спасения коммунизма, не утеплять их сразу, а медленно, очень медленно повышать температуру, перестраивая коммунизм в новую структуру Русской Власти и Русской Системы. Но для такой постановки как даже задачи теоретической необходимы понимание ситуации, социальный ум и политическая воля. В СССР персонификаторов этих качеств не нашлось.

В посткоммунистической России могла быть поставлена практическая задача медленного, отвечающего интересам России демонтажа Холодной войны — так, чтобы получить за этот процесс дороже, не уронить престиж и хотя бы частично компенсировать негативные эффекты ее прекращения. Иными словами, плавно и неспешно, с достоинством перевести Холодную войну если не в Холодный, то в Прохладный мир, сохраняющий дистанцию между нами и Западом и не позволяющий Западу, у которого пропал страх, уж слишком откровенно расслабляться и демонстрировать снисходительно-неуважительное отношение к России. Разумеется, такой курс требовал виртуозно тонкой и одновременно жесткой политики, проводников которой, как и мастеров геополитического дирижирования, не нашлось. К тому же в постперестроечной России, как и в перестроечном СССР, главные протагонисты властной драмы слишком спешили заручиться поддержкой Запада и, похоже, не успели подумать о возможности плавного перевода войны в мир, не покидая «умеренных широт» мировой политики. В любом случае, Холодный мир, особенно учитывая нынешнюю позицию Запада по ряду важнейших вопросов, может оказаться оптимальным вариантом внешней политики России. Впрочем, так часто бывало в периоды Русских Смут. Однако в ходе нынешней Смуты следует особо учитывать и еще один момент. Коммунизм был компромиссом между Русской и Капиталистической Системами. До него таких — системных — компромиссов и таких — «холодновойновых» — форм не было. Была внешнеполитическая борьба. Но с исчезновением и самого 74-летнего компромисса (коммунизм скончался в том же возрасте, что и К.У.Черненко; лучшего символа для позднего коммунизма не найти) и его формы, логично предположить, что отношения между Россией и Западом должны стать менее компромиссными, особенно со стороны Запада, тем более что Запад, избавившись от страха, уже широко шагает. Как это там А.В.Суворов говорил о широко шагающих молодцах? Россия вступает в новый период противостояния Западу, противостояния в чем-то намного более сложного, тонкого и психологически изнурительного, чем предшествующее. Оно и людей потребует сложных и тонких, которые должны будут сочетать в себе актера, иллюзиониста и борца-бойца мировой политики, способных с улыбкой действовать по принципу каратэ.

LXVI

Ныне весьма современны и своевременны слова Пушкина, сказанные им об отношении Европы к России после войны 1812 г.: Европа столь же невежественна, сколь и неблагодарна в отношении России. Только в наши дни «Европа» надо заменить на «Запад», За что Запад нас должен благодарить? Да за то, что его избавили от ядерного страха, за то, что вывели войска из Восточной Европы быстро, по-корчагински, намного быстрее, чем можно и нужно. Но благодарности нет. Как и понимания. Это видно, в частности, по тому, как складывалась ситуация на Балканах, в бывшей Югославии.