Колокола истории

В отсутствие мировой пролетарской революции и в условиях строительства социализма в одной стране СССР должен был вести дела с капиталистическими государствами, участвовать в системе межгосударственных отношений. Полная автаркия была невозможна, в результате Капиталистическая Система навязывала коммунизму, по крайней мере во внешнем его функционировании, принятие такой формы — государственной, — которая была ему чуждой, ограничивала извне нормальные проявления его социальной природы. Не случайно, что если и были у коммунистического порядка черты, внешне напоминавшие государственность, то это результат необходимости приспосабливаться к такому миру, базовой единицей организации которого является государство как функция капитала. Холодная война была, помимо прочего, снятием противоречия между негосударственным, кратократическим характером коммунистического строя и необходимостью иметь государствоподобные органы для участия в мировой системе. Поворачиваясь лицом к последней, Центроверх СССР принимал облик государства.

Посредством Холодной войны коммунизм снимал противоречие между социосистемным аспектом своего бытия, бытия в качестве антикапиталистической системы, антимира Капиталистической Системы, с одной стороны, и государственно-геополитическим аспектом своего бытия, функционирования в качестве государственно-геополитического элемента Капиталистической Системы (международной системы государств) — с другой. В этом смысле Холодная война началась не в 1946 г. действиями СССР в Иране и фултонской речью Черчилля в ответ, а в 1917 г. Только вот на Западе, за довольно редкими исключениями трезвых и проницательных наблюдателей, это заметили как следует с 29-летним опозданием и то по контрасту с периодом 1941–1943 гг. В тот период СССР был вынужден в значительно большей степени, чем обычно, вести себя в соответствии с государственно-геополитической логикой. Однако уже в 1944–1945 гг. СССР опять показывает «социосистемные зубы», и «дядя Джо» сразу превращается в кого-то, похожего на Фредди Крюгера. Однако, несмотря на демонстрацию оскала (впрочем, Запад тоже не улыбался, отнюдь нет), СССР с 1945 по 1985 г. шел от победы к победе в международных отношениях. Ну а 1975 г. — так это просто триумф внешнеполитической деятельности КПСС, триумф, победа Холодной войны. Нашей Холодной войны. Да-да, Холодной войны. Хельсинкского соглашения можно было добиться только на ее основе, а детант — лишь мягкая и временная (уже 1976–1979 гг. это хорошо показали) форма самой Холодной войны.

Холодная война была мягким, точнее, внешне смягченным отрицанием коммунизма и капитализма, и государственности, и международной формы организации последней с ее принципами. Вроде не мир, но вроде и не война, а так… Зато власть коммунистическая. Ныне принято иронизировать над «брестской формулой» Троцкого «ни мира, ни войны, а правительство рабочее». А зря. Троцкий ad hoc, к случаю сформулировал суть того, что впоследствии в качестве общего явления назвали Холодной войной. Причем если до 1945 г. Холодная война рассматривалась у нас как подготовка к «горячей войне» и коммунизации мира, к созданию «Земшарной Республики», то с окончанием мировой войны 1939–1945 гг., развеявшей Великую Мировую Коммунистическую Мечту (победа СССР стала поражением коммунизма, геополитическая победа — социосистемным поражением), Холодная война стала повседневно-прагматической, центр тяжести сместился на настоящее.

Холодная война — так и больше никак нельзя было добиться сосуществования между системой капитала и системой его негативной функции, между двумя зарядами и двумя массами — положительной и отрицательной. При этом в рамках «мягкого отрицания» не только шла борьба, но и развивалось сотрудничество, особенно скрытое, например, по линии спецслужб, одной рукой душивших друг друга, а другой — помогавших друг другу. С этой точки зрения, Холодная война — единство борьбы и кооперации коммунистической и капиталистической систем. В рамках этого единства, однако, формула «ни мира, ни войны» позволяла легко переходить от мира к войне и наоборот, не называя ни то, ни другое по имени или даже называя «войну — миром», а «мир — войной». Различие снималось в понятиях «классовая борьба в мире», «борьба за социализм во всем мире», «классовый принцип в международных отношениях». Задолго до того, как на Западе придумали поэтический, «снежнокоролевный» образ «Холодная война», большевики, по сути, уже вовсю пользовались им, но не дословно и не как метафорой, а в качестве тех понятий, которые названы выше («классовая борьба в мировом масштабе» и пр.).