Колокола Обречённых

– К вам в группу человек, Политыч. Про себя сам расскажет. Жить ему негде – мы его с Дьяково забрали, поселите на Вельшине и приобщайте. Мужик – что надо: с нами в городе был. А к вам сам напросился, как узнал, что разведку планируем. Так что не обижайте – да чё там, он сам кого хошь обидит.

– Ну, обидеть – это слово неправильное, по понятиям если! – отшутился Папа.

– А с вами, мужики, давайте так договоримся: дайте срок. – обратился к старосте и велешинским мужикам Григорий, и на этих словах этот новый мужик, Папа, почему-то недобро захихикал. Не обращая внимания на это, Алпатов продолжил: – Срок дайте. Вывезем из города всё, что можно до снегов – будем внутренним устройством заниматься. А сейчас, пока тепло ещё, надо в город. И пока мы делаем наши – общие! – дела там, мне надо, чтобы на Селе был порядок. Поэтому я надеюсь на вас, мужики. На тебя, Макар Степаныч, надеюсь. Больше того расскажу вам: назавтра большое собрание собираем вечером. Хозяйство всё Рускову передам – пусть управляет старик. И власть менять будем: одному и правда всё не потянуть. Поэтому, видимо, трое нас теперь будет – я по безопасности и снабжению остаюсь, хозяйство всё – Рускову. Ну, и отец Паисий – по духовной жизни и борьбе с неведомым всем. Не хотел раньше времени говорить, пока не состоялось – да ладно уж.

– Вот это добрэ. – топнул сапогом Колычев. Из-за его спины послышались возгласы одобрения велешинских мужиков. -Вот это ты молодец, Григорий. Правильно.

– Ну договорились, Вельшино?! – громко переспросил Алпатов.

Мужики заголосили, перебивая друг друга, соглашаясь следовать договору.

– Ну и ладно, что поняли друг друга! Расходимся тогда – темнеет… А генератор… Да оставьте себе этот генератор хренов! А ты, Политыч – думай. Нельзя нам жить, как чертям в табакерке. Людей нужно искать, живых. И помогать им, чем можем. А кому нагрубил или сказал что не то – простите меня, мужики!

– Бог простит. – пробубнил Фёдор и ухватившись за ремень карабина, насупившись, пошёл в сторону дома, вслед за о чём-то базарившими уже Иваном и Папой.После этого, первого, рейда в город Гришу как будто черти в оборот взяли. Не успели кушалинские бабы отплакать по погибшим в том рейде мужикам, не успели батюшки отчитать все поминовения, несколько дней всего прошло, как вернулись – Григорий уже снова носился по Селу, планируя новый набег. Ночами засиживался сам и его ближайшие мужики в правлении, в клубах папиросного дыма, таких, что впору вешать, как говорят люди, топор, склонившись над картами города и области, анализируя ошибки прошлого рейда и строя планы на новый. Задерживаться с ним Алпатов не собирался – было заметно невооружённым глазом, как сильно взяла власть над мужиком эта мародёрская романтика. Текущие хозяйственные дела в общине двигались ни шатко, ни валко – существенного внимания им никто не уделял. Мужики, назначенные на руководство артелями – дровяной, полевой, технической – тянули свои обязанности особо не утруждаясь – день прошёл, и Бог с ним. Удивительного мало – так всегда и бывает, когда смещаются приоритеты и нет твёрдой руки над людьми, не особо привычными к мобилизационному, в сущности, укладу. А заниматься этими текущими делами надо отрешившись от всего остального, ну а Григорий последние дни их просто не касался. Старик Русков потрясал своей клюкой, призывая внимание сельского руководства к этим проблемам, но толку никакого не добился. Пытался и отец Паисий взывать к разуму мужиков, но Алпатов отмахивался – вот, мол, наладим снабжение общины из умирающего города в первую очередь, тогда и займёмся этими хозяйственными вопросами. Предлагал, предлагал ведь настоятель разделить функциональное руководство на Селе – и выделить должность старшего по хозяйству, возложив её на Петра Васильевича… Нет, Алпатов был непрошибаемым, твердил одно, поддерживаемый всей своей кушалинской кликой : проблемы надо решать по очерёдности, начиная с важнейшей. А важнейшей для него была мародёрка.

Ну, а время шло. И становилось очевидно, что недалёкая уже зима выдастся и голодной, и холодной – что с продовольствием, что с дровами были проблемы. Пока Алпатов и его мужики носились со своими планами, перевезли на Вельшино Политыча со всем его нехитрым хозяйством, договорившись напрямую с Макаром Степанычем. Поселили в пустующий дом, принадлежавший тверским дачникам, вместе привели в порядок хозяйство. Колычев и сам был рад переезду Степана Политыча, старики нашли друг друга. Чаёвничали по вечерам, строили планы на обустройство дел на деревне – обоим было ясно, что сельскому руководству не до их проблем, надо выбираться как-то самим. Не спаянная ничем, кроме страха и неизвестности, община медленно растекалась…