Колокола тревожного боя

Мы встречаемся с Эдвином Лоллардом в зале суда. Нет, подсудимый не покушался на жизнь очередного президента Соединенных Штатов. Он не принадлежит и к заправилам мафии завтрашнего дня. Но он бесспорно опасный преступник, ибо осмелился пренебречь "счастьем потребительства", доступного всем, обыкновенным, средним, рядовым, ради какого-то совершенно иного счастья. Он пожелал стать неимущим в обществе, достигшем полного материального благополучия, в обществе, где беднякам нет и не может быть места. Лоллард - инакомыслящий. Он - белая ворона в стае черных воронов. Он читает книги! К сожалению, за это пока еще не судят, судят лишь за ненависть к благополучию, к "жирной" жизни, к достатку, за любовь к бедности. Но публика в зале суда возмущается Лоллардом. Мужчины и женщины. Старики и зеленые подростки. Как он смеет отличаться от других? За союз с Дамой Нищетой присяжные единодушно приговаривают Эдвина Лолларда к двадцати пяти годам тюремного заключения.

Но счастье Лолларда, который хотя бы в каземате надеялся читать книги и вести жизнь, свободную от благосостояния, длится недолго. У общества, достигшего вершин благоденствия, тюрьмы оказываются более чем респектабельными. Преступники в них не трудятся, как на доброй старой каторге, а лишь... потребляют. Вкусную пищу, музыку, развлечения... А вот библиотеки в тюрьме "Голубой лес" не существует.

Таким же изгоем в обществе материального благоденствия и морального убожества является Говард из рассказа Роберта Янга "Любовь в XXI веке". Мифический "Большой Джим" требует от людей потреблять все больше и больше. Колеса стали добавлением к человеческому телу. На каждом углу в витринах красуются автоплатьица и автоштанишки. Люди буквально вылезают из собственной кожи, чтобы поскорее влезть в новейшую хромированную модель - последний крик моды! Вся нация на колесах! Вся нация - потребители! Временами эта гротескная картина смешна, но в целом производит жуткое впечатление. И едва ли не самое жуткое в этом обществе - незыблемая, как в средние века, угрюмая мораль: живи как все, иначе тебе не поздоровится. Чтение здесь - тоже под запретом, и мысли - под запретом, и глубокие чувства - под запретом.

Но не все можно запретить. И в этом обществе будущего-настоящего зреют мысли о протесте. Как это ни парадоксально, их носителями, людьми, достойными звания человека, оказываются... роботы (рассказ Гарри Гаррисона "Безработный робот"). В механизированном обществе роботы бесправны и угнетены, как негры в сегодняшней Америке. Кстати, на это весьма недвусмысленно намекает сам Гаррисон (..."Роботы - не единственные, кого считали гражданами второго сорта"). Роботы под руководством людей (по счастью, находятся Люди и среди людей) готовят восстание, они выступят против преступлений, против унижений, против господства грубой силы.

Все фантасты, представленные в нашем сборнике, рисуют общество будущего обществом морального убожества, в котором царит грубая сила. Но далеко не для всех это мир материального благоденствия. Например, К. О'Доннел в рассказе "Как я их обследую" экстраполирует в будущее прогнозы некоторых футурологов, полагающих, что дальнейшая автоматизация производства и обслуживания неизбежно приведет к вопиющей нищете и массовой безработице и что в конце концов все население страны разделится на две неравные части: большую - тех, кто получает пособие по безработице, и меньшую - тех, кто ее выдает. В этой злой шутке есть известная доля истины.

Безысходная нищета может стать уделом будущего и по мнению Лесли (рассказ "Торговцы разумом"). Тут уж не до погони за модой, не до жиру - быть бы живу. Герои рассказа еле стягивают концы с концами. Дело доходит до того, что люди продают свои знания, потому что им больше нечем торговать. Конечно, это фантастическая ситуация - трансформация знаний с помощью особой аппаратуры. Но фантастической здесь является, пожалуй, только аппаратура. Разве это не наводит нас на мысль о реальных фактах покупки Соединенными Штатами крупнейших ученых Англии, ФРГ, Швеции и других капиталистических государств Европы? Физики, биологи, астрономы, авиаконструкторы покупаются американскими концернами и монополиями точно так же, как драгоценные музейные экспонаты, шедевры живописи, древние замки.

Научно-техническая революция, происходящая сейчас в США, ставит перед обществом новые проблемы этического и морального характера. И если мистера Венселмана можно считать винтиком сложного, непонятного механизма, лишь выражаясь фигурально, то рассказ-аллегория "Новая эра" Гая Эндора в фантастической форме ставит проблему весьма реальную: старый рабочий Энтон настолько сросся со своим станком, что стал настоящим придатком к нему, винтиком чуть не в полном смысле слова, да к тому же придатком ненужным, винтиком лишним. Автоматизация делает существование Энтона бессмысленным. Сначала Энтон живет и действует как машина, потом машина живет и действует как Энтон. Вопрос, кто для кого существует - машина для человека или человек для машины, - бесповоротно решается в пользу машины.