Колокола весны

Анатолий Санжаровский Колокола весны

Анатолий Санжаровский

Человек, помоги себе сам.

Людвиг ван Бетховен

1

Если человек часто выходит из себя — значит, с собой ему плохо.

В.Сумин

В окно веранды постучали. Тихо. Несмело.

Будто поскреблись.

Сквозь дрёму Гордей услышал это. Но значения не придал. Посчитал, что это ветер каштановым листом в ласке потёрся о стекло.

Минуты через три поскреблись ещё. Ясней.

Что за чёрт! И мухи, и люди как сговорились. Заснуть не дадут!

Гордей смахнул с себя газету — от мух он всегда прикрывал лицо газетой, — схватился с дивана. Резко откинул занавеску.

За окном мялся Валерка.

Увидев угрюмого, как скала, Гордея, Валерка торопливо-потерянно поманил его пальцем выйти во двор.

По обычаю, Валерка никогда не заходил в дом. Не решался. Всё конфузился. И когда таки объявлялся с чем важным, непременно вызывал Гордея на лавку под окно.

Зверовато хмурясь, Гордей вышел.

— Ну, недоскрёб твою мать! — мрачно плеснул он. — Ты чего, ненаглядная душа без ветрил, прискакал? Соскучился, что ли? Заснуть не дал!

— Наше вашим с огурцом и с кисточкой! Кончай, Годя, сонтренаж. Садись, сплюшка, вечный чемпион по спанью. Будут маленькие Фили под твоим каштаном у порога. Расчехлись, думак, на совет. Ты у нас все мудрости пробёг. Всё знаешь. Во всяких переплётах житуха тебя тёрла… Твёрдый, «ломом подпоясанный»… Всякие обстоятельства ломаешь через коленку. Послушай горькую песнь старого акына. Давай пошепчемся.

— Ну, раз вкрай зудится, шепчи, Блиныч, шепчи, — уступчиво хмыкнул Гордей, явно довольный тем, что вот именно к нему прибежали на совет.

Сел на лавку, кивнул рукой и Валерке. Садись!

— Запевай свои туторки-мотуторки.

— Слушай! — взахлёб зашептал Валерка, приваливаясь плечом к плечу Гордея. — Кимоно-то херовато! Откололась мне беда! Амбаш… Не знаю, куда и бечь листовки клеить.[1] Ёшкин кот! Ко мне ж нагря…

— … ревизор! — с ленивым смешком подсказал Гордей.

— Хуже, боль тя задави! Ну прям… Увидал — ровно камень на сердце налёг. Раиска Бухтоярова! Корреспондентша из самой из Москвы! К чему бы это?

— Наверно, к хорошей погоде и к жестоким танцам с саблями в стогу. Ты на всякий случай, игрило, подмойся да прифрантись. Как следует приготовься к ответственному мероприятию… Ещё не забыл, как загнать шар в лузу? Освежи свои знания… Народный рецепт любви ещё помнишь? Берёшь семьсот грамм страсти, сто грамм любви. По вкусу добавляешь поцелуи и обнимашки. Рекомендация: готовое блюдо дегустируете вдвоём…

— Да иди ты! — отмахнулся Валерка. — Ну чего тут размуздыкивать чёрт те что?.. Тут такое…

В глазах у Гордея качнулось любопытство:

— А как эта непритрога из себя? При виде этой молодянки[2] господин Рейган… бр-р-р, господин Рейтинг сразу под козырёк и подымается? Или?.. Есть на что хоть один глазок возложить?

— Хо! Не только один глазок! Бога-атющий цветочек! Расшаперилась…[3] Не какая там бухенвальдская крепышка… Щекотливое тело… Кругом затаренная любопышечка! Эта белокурая бестия полну пазуху одних титек навезла! И тут, и тут, и тут… Везде всего навалом! Всё сторчком стоит! Всё пухлое, аж, поди, репается! Ну как у немецкой лошадушки! Чего стоит один жизнерадостный балконище![4] Шаг шагнёт… Господи! Да откуда ж это божественное «трясение белых персей»!?.. Святая песнь литавров!

— Ну-ну…

— Веришь… Только увидал в первый раз — мой автопилот мигом и взлети!

— Повыше солнца? — хохотнул Гордей.

— Выше, ниже… Не приглядывался… Хотя… Стою, рога в землю… И ловлю себя на том, что не отдеру глаз от её ног. Мда-с… Как замечено не мной, «красивые женские ноги — это возможность для мужчины мечтать, не поднимая головы». И разготов уже мой агрессор задружиться с этой анакондой… Да только нужна она мне как столбу гинеколог. А… Гляну-погляну на ладушку… Жаром так всего и осыплет!

— Ты смотри, какой борзовитый этот клопик из семейства вшивых! — Гордей хлопнул Валерку по загривку. — Что ты несёшь? В огороде госпожа Бузина, а в Киеве дорогой товарищ дядька!.. Увидал столичанку и затоковал. Грех его распирает!

— Скорее, страх. Ну прямушко смерть птенцу!

— Кончай пи́сать кипятком. От дурило! Да сколь можно повторять? Как боишься, всегда хуже! Лиха всё равно не минёшь. А только надрожишься. Может, что интересно, то судьба твоя. А ты — страх! Тебя не кликнуло приаукаться к этой тетёрке? Ещё не подкатывал шары? Не предлагал ей в вечную безвозмездную аренду руку, сердце и прочие-другие родные причиндалики?

— Не по теме… Не по сезону, боцман, шелестишь. Будет тебе…

— А чего будет? Ну? Чего? Сам же, сватачок,[5] сколько раз хвастался? Лечу на своём железном конике мимо какой дярёвни. Завидел раскормленную девахулю. Подворачиваю. Это ж, может, по мне скучает моя ж дорогая «ледя для наслажденья»! То плюс сё да и — иди, иди за меня! А тут что, смеляк? Назад пятками?