Колокольчик

Бабушка моя — бывшая учительница по русскому. Мама говорит, что бабушку нужно слушаться. Я не люблю маму расстраивать, но мне с бабушкой очень тяжело, она постоянно ругается и пахнет от нее прокисшей капустой и вареными яйцами. А у меня на яйца аллергия. Лучше бы она оставалась в своем Ярославле. Хотя нет, лучше бы вообще ни ее, ни Ярославля не было. Раньше мы с мамой туда часто ездили, бабушка не хотела в Москву переезжать. Навещать ездили, летом ездили, зимой. Когда дядя Валера появился, мама долго боялась к бабушке ехать. Не знаю, почему. Мы, наверное, полгода вместе уже жили, а мама в Ярославль одна ездила, не брала дядю Валеру. А однажды я услышал, как дядя Валера сказал маме: «Колокольчик», — а он ее все время так смешно называл «колокольчик», потому что смех у нее такой задорный, звонкий. Ну, когда она смеется. «Колокольчик, хватит меня прятать. Я хочу, чтобы ты была Аленкой Нероновой, а Гришке отцом хочу стать. Вези знакомить». Я еще не понял тогда, как дядя Валера мне отцом может стать, ведь мой отец, как мне говорили, погиб. Это уже потом я понял, когда повзрослел, что он на ней жениться хотел. А тогда не понял. Тогда просто почувствовал, что все будет хорошо. И мы поехали к бабушке, тогда еще и дедушка был жив. Дядя Валера тогда шутил больше обычного, говорил громко, все старался по хозяйству помочь. Но бабушка очень плохо к нему отнеслась. Все говорила, чтобы не лез на кухню, расспрашивала, где дядя Валера работает, почему до сих пор не был женат ни разу. И бурчала себе под нос: «Почти сорок лет мужику, а женат ни разу не был, что-то здесь нечисто». Хотя я не понимаю, какая разница. И маме было хорошо. Не помню уже, что там произошло, я в комнате мультики смотрел, но мама с бабушкой поругались, шумно стало, все взрослые стали из комнаты в комнату ходить. Я услышал, как дядя Валера сказал, что «Вы как хотите, а мы с Аленкой вместе, и я ее ото всех защищать буду. И от вас в том числе». Я еще подумал тогда, как здорово, что дядя Валера маму от бабушки защитит, потому что бабушка очень строгая. Дядя Валера зашел в комнату и сказал, что мы на снегоходах сейчас с дедушкой кататься поедем. Я до этого еще ни разу на снегоходе не катался. Поэтому очень обрадовался. На улице было очень красиво, как в книжках со сказками — такой белый пушистый снег, который висел в воздухе и даже не падал. Совсем не так как в Москве, где грязно. Дедушка из гаража выгнал машину с двумя снегоходами, дядя Валера скатился на одном, потом посадил меня впереди. И мы поехали. Было здорово! Ветер со снегом в лицо летели постоянно, мы на кочках подпрыгивали и так быстро ехали! Дядя Валера почти не говорил ничего, думаю, ему тоже нравилось ехать на снегоходе. Дедушка от нас постоянно отставал и кричал что-то. Но было ничего не слышно из-за ветра. Мы ехали по сугробам, а потом скатились с горки и оказались на речке. Речка была подо льдом, но местами темнели пятна — там, где лед был тонкий. Дядя Валера чертыхнулся и сказал: «Не дрейфь, Гришка, сейчас быстро проедем и по лесной дороге уже домой». Он прибавил скорости, а дальше я плохо помню. Помню громкий хруст, темноту и много-много горячих иголок, которые впились в тело. Лед разорвался под нами, и мы провалились в воду. В воде было темно, совсем не так, как летом. Дядя Валера потащил меня за шиворот из воды и стал выталкивать на льдину. Я очень хотел выбраться из воды, но не мог пошевелиться, руки стали тяжелыми и болтались, как варежки на резинках. Дядя Валера вытолкнул меня на льдину. Волосы и ресницы сразу заледенели, и меня всего затрясло. Дядя Валера пытался выбраться на льдину рядом со мной, но лед ломался под его руками. Вдруг он вскрикнул и резко ушел под воду. Я ничего не понял, видел только, как колышутся черные волны в огромной проруби, куда мы провалились. Через секунду дядя Валера снова вынырнул, и на его глазах была какая-то огромная прозрачная пиявка, дядя Валера кричал и одной рукой пытался оторвать эту пиявку с глаз. Я увидел, что на его руке висит еще одна такая же пиявка. Внутри нее были розовые и фиолетовые сосудики, как ниточки, которые разбухали и становились темно-бордовыми. Дядя Валера оторвал пиявку от глаз и кинул ее на лед, прямо рядом со мной. Это продолговатое прозрачное существо дрыгало лапками-присосками и словно грустно вздыхало оттого, что ни к кому не могло присосаться. Оно открыло темно-фиолетовые глаза и установилось на меня. Я не мог пошевелиться, эта пиявка была такая страшная, и я не мог понять, бросится она на меня или нет. Пиявка открыла рот, в котором было очень много маленьких острых зубов, и издала пронзительный стон.

— Беги, Гришка, — прохрипел дядя Валера.

Противный стон рядом со мной раздался еще раз, и вдруг пиявка лопнула, и все вокруг покрылось желтой пылью с едким запахом ромашки.