Колокольчики судьбы

Черная тарелка на стене уже вещала про погоду. Девушка тут же встревожилась снова. А кто его включил? Она еще раз обошла квартиру, но никого не обнаружила. Только на кухонном столе появилась бутылка молока и батон белого хлеба, при взгляде на которые у нее свело живот от голода. Поразмыслив, она решила, что это о ней заботится неведомый геолог Лазуренко, или как там его по-настоящему зовут, и с чистой совестью слопала хлеб и молоко.

Вернувшись в свою комнату, она быстро записала свои наблюдения на диктофон и, с помощью зеркал и генератора, отправила запись Семену Степановичу, выполняя все строго по инструкции. Дождавшись обратного появления диктофона, девушка прослушала ответное послание, содержавшее всего несколько фраз от старичка: " У нас ничего нового. Ждем информацию завтра в это же время. Удачи.”, и рухнула в постель.

В ее крепком, но беспокойном сне злобный Гольцев крался по детскому отделению и одному за другим отрывал головы новорожденным младенцам. Делал он это бескровно и аккуратно, словно откручивал пробки от бутылок. Ррраз! – и очередная маленькая голова отделялась от тела.

– Стой! – попыталась закричать Катя, но вместо крика получилось какое-то мычание.

Убийца обернулся, и девушка с ужасом увидела, что это никакой не Гольцев, а однорукий главврач Носов. Он хищно оскалился и вместо откручивания очередной детской головы, откусил ее. Острые зубы срезали голову словно бритвой, и однорукий довольно зачавкал, хрумкая детским черепом, как карамелькой. Катя застонала во сне и перевернулась на другой бок.

Стон получился громким, и темная человеческая фигура, медленно и осторожно пробиравшаяся по темному коридору в направлении кухни, остановилась и прислушалась. Звук не повторился. Фигура тряхнула головой, пробормотала "померещилось" и продолжила свое неуверенное движение вперед. После нескольких ударов о стены и мебель, ей наконец удалось добраться до цели. Щелкнул выключатель, и под потолком кухни загорелась одинокая лампочка, осветив недовольно сощурившегося молодого человека лет двадцати трех, помятого и потрепанного.

Молодого человека звали Федором Лосевым. Он был аспирантом филологического факультета Московского университета и жил с родителями в двух остальных комнатах этой квартиры. Информация у Семена Степановича была верной, и семья Лосевых действительно жила на даче в Подмосковье до середины октября, но сегодня Лосев-младший нарушил это правило.

У бедного аспиранта все пошло кувырком с самого утра, вылившись в день, полный потрясений. Первым потрясением была ссора с родителями. Это, собственно, было крошечным, пустячным потрясением. Мало ли по какому поводу может повздорить с родителями взрослый, практически самостоятельный сын?

В этот раз все началось с маминого недовольства его, Федоровым, аппетитом. Вне всякого сомнения аппетит ухудшился с момента появлением в жизни любимого чада этой девицы Раисы. Девица была неподходящей во всех отношениях: не то портниха, не то парикмахерша, а может, и того хуже – продавщица! Дальше все понеслось по накатанной схеме, с перечислением многочисленных Раисиных недостатков и возвеличиванием гораздо более многочисленных достоинств Ниночки, умницы-красавицы и дочери приличных людей. Она, кстати, снова спрашивала, как там Федор и почему он к ним не заходит.

Федор, который обычно вяло отбивался от материных нападок и старался перевести разговор в мирное русло, в это утро отчего-то решился на открытый протест. Демонстративно засунув в рот сразу два оладушка – вот вам! хороший у меня аппетит! – он сдвинул брови и сурово объявил:

– Я сам вправе решать, с кем мне общаться!

С набитым ртом вышло что-то вроде: "Яшамвпвавеешатьскемобшаша!"

– Что-о-о-о-о? – грозно произнесла мадам Лосева, не поняв ни звука, но уловив сопротивление в голосе сына.

– Это мое дело! – повторил непокорный отпрыск, проглатывая последний кусок.

Выражение лица матери не предвещало ничего хорошего, и Федор, хорошо знавший, что последует дальше – крики, вопли, валерьянка – уже готов был пойти на попятный, но в этот момент уловил оттенок одобрения на лице отца. Это тоже было маленьким, но потрясением – раньше отец всегда был на стороне матери – и его подстегнуло.

– Мне сегодня нужно ехать в университет! – гордо произнес Лосев-младший, хотя никуда ему ехать было не надо и, выпятив чахлую грудь, быстро вынес свое неспортивное тело с дачной веранды пока мать не успела возразить.

Пока он шел к электричке, образ пышногрудой и ласковой Раисы стоял у него перед глазами, выгодно отличаясь от образа умницы Ниночки, которая со своими очками, сутулыми плечами и жиденькой косичкой была похожа на тощую ученую мышь. Мысленно сравнив двух девиц и убедившись в правильности своего выбора, Федор повеселел и решил навестить предмет своей любви, раз уж все равно из-за своего вранья пришлось ехать в Москву.