Колониальные войны. Случайная переменная

       – На юг от корабля начинается пустошь, километров двести, до самого побережья. Там есть большой рыбацкий поселок. Они приспособили исследовательскую станцию для добычи на мелководье ила и всякой живности. За городом в Пограничных горах еще есть шахты. А у края Тяжелого леса охотничьи поселки… И еще энергетики…

       Бо поморщился, когда воображение нарисовало картину первобытной общины:

       – И в каждом поселке свой вождь,– поторопился он оборвать перечисление парня уничтожающим выводом.

       – Нет,– Димитро удивленно округлил глаза.– Всем управляет Президент и его администрация в городе. Денег нет, корпорации нет. Просто все делают, что умеют, а администрация все организует и распределяет. Я не очень в этом разбираюсь, но устроено здесь, вроде, все по уму. Свободный мир, и каждый сам по себе. Но, чтобы выжить придется делать что-то полезное для других…

       – Очень знакомо,– перебил его Бо.– Что-то изменить невозможно. Насчет еды... Мне надо вступить в клан, чтобы ее получить? А то я лет восемьдесят ничего не ел.

       – Совсем забыл,– встрепенулся парень и бросился к выходу.– Пойдем! Отведу тебя в столовую. Всем, кого разбудили, месяц разрешают жить с отшельниками на их довольствии, пока не определишься. Но только месяц, а потом ты сам по себе.

       Дверь вела прямо на улицу – никаких коридоров и лишних удобств. Бо был уверен, что душевые и туалеты тоже без лишних прикрас организованы в отдельно стоящем здании и представляют собой совершенно примитивные конструкции.

       Димитро продолжал что-то болтать о Поселке Отшельников, традициях диггеров и том, как устроена меновая торговля кланов, но Бо не слушал, всматриваясь в окружающий пейзаж.

       Оранжевое солнце щедро заливало планету ярким светом, заставляя щуриться, а в воздухе сверкала колышущаяся пыль. Это было похоже на жаркую метель с сухим снегом, который неугомонно суетился, кружил в густом и неподвижном воздухе, стелился у ног поземкой. Вдали пыль сгущалась в белесый туман, за которым пряталась перспектива обзора, и от того складывалось впечатление, что находишься в центре призрачного круга, у границ которого проступали миражи неприглядных построек.

       Зато яркое синее небо с отливом фиолетового на склонах купола было чистым и незамутненным облаками – видимо, пыль высоко не поднималась. При этом сухой воздух не потревожило ни единое дуновение ветра, превращая картину окружающего мира в очень красивую и трогательную фантазию. По своему, это место было прекрасным.

       – Сейчас Пыльник,– прокомментировал Димитро, заметив задумчивость застывшего на пороге Бо.– Это длится всего месяц, пока на небе только оранжевое солнце. Его так и называют: Пыльник. Местная весна. Потом из-за него выглянет голубое солнце, и тогда начнется Ветряк. Будет лето на полгода.

       Бо предупредительно поднял руку, заставив парня замолчать. Он, действительно, вспомнил это. В паре, оба светила окрасят планету буйством новых красок – и в это время планета ближе всего будет находиться к светилам. Голубая звезда встанет справа от оранжевой. А потом голубая затмит ее почти на месяц, и эта пора года заставит небеса неистовствовать дождями и ураганами, поднимет реки и застелет купол неба черными тучами. Как и голубую звезду, эту пору года называют Дождевик. Сменит ее Мокрель – голубая звезда встанет слева от оранжевой, а планета удалится от солнц на максимальное расстояние. Но настоящей зимы планета так и не узнает. Мокрель на полгода застелет небо облаками, которые будут заливать поверхность короткими, но ежедневными дождями. Снег и лед эта планета знала только на полюсах.

       Столовая больше походила на кухню студенческого общежития – десяток столов с неудобными стульями, набор холодильников и бытовой техники для готовки. Одну из стен украшала тяжелая металлическая дверь, явно позаимствованная диггерами с корабля. За ней должен скрываться стратегический запас еды.

       – У тебя диета,– заявил Димитро.– Систему пищеварения надо разбудить постепенно.

       Он по-хозяйски собрал на широкое блюдо набор разноцветных плодов и стал подробно рассказывать, как их правильно чистить и есть. Бо слушал его в пол уха, предаваясь унынию окружающей обстановки, и старательно пережевывал сочные овощи и фрукты – гнал от себя главную мысль, которая не просто тревожила разум, а вопила на все голоса.

       Бо не знал, что ему делать в этом мире…

       Он привык бороться за себя, зубами вгрызаться в каждую возможность, которая открывалась, чтобы получить от жизни больше. Он умел завидовать чужому благополучию и забираться на вершины, которые видел, не стесняясь сбросить тех, кто там обосновался.

       Но в этом мире не было вершин: это было настоящее дно, в котором копошились фермеры и диггеры. Перспектива стать вождем местного клана или даже президентом колонии его не прельщала – бедным народом правят ничтожные правители. Этот мирок сжимался вокруг Бо, душил его теснотой, отравлял провинциальностью. Еще тысячу лет эта планета не узнает, что такое роскошь, а самое ценное, что на ней есть – это недоступный колониальный корабль корпорации Кэйко.