Колония

Зноем опалил ветер перемен мою заграничную жизнь. Нашу жизнь с Аленой, моей Ленкой, встреча с которой - подарок судьбы на склоне лет. Наших лет. И вошли в нашу жизнь и Баба Яга, врачиха-взяточница из загранкабинета, и бескорыстный красноносый майор милиции Дудкин, торгпред Семен Иванович, пытавшийся помочь Чернобыльской беде наперекор Чрезвычайному и Полномочному послу СССР, и команда загранаппарата от Айвазянов до Ушаковых, работающих заграницей на границе естественного бизнеса свободной экономики и внешнеторгового абсурда тоталитарной Системы, "Герой Прорабства" Святослав, любитель высокой поэзии из всесильной "конторы", мой товарищ по киностудии Виталий Вехов, сохраненный провидением от гибели на торпедированном пароходе "Кола", и директор советских экспозиций Антон Бойко, живущий в квартире с видом на кладбище, где уготовано место и ему, "террорист" - второклассник Петя Жмуркин, на которого завел персональное дело директор школы, и брошенный в пустыне, оставивший, как завещание, исцарапанный письменами джип, мистер Джордж, начавший свою восхождение к богатству с велосипеда и нуждающийся в старости в велотренажере, адвокат и каратист Ричи, мой товарищ по предыдущей и этой жизни...

Все они люди, живые, как жива для меня немая девушка Марина, чей шепот "люблю!" разнесся эхом в скалах, как жив для меня Дима Перов, летавший во снах и чуть не разбившийся насмерть, как жив для меня Евгений Горин, частичка Горы, неизвестный поэт двадцатого века.

И дай-то, Господи, всем живущим на нашей многострадальной земле самого главного - доброго и мудрого интереса к жизни, как у Семеныча, который в свои семьдесят исправно справляет супружеский долг, как у тети Паши, которая всегда поделится флакончиком коньячка к празднику.

Ветер перемен, как северный ветер с юга. Он меняет русла наших судеб, то глубже, сильнее наши чувства, то мелеет, бьется о камни преград наша жизнь. Но не страшен ветер перемен, если ты сохранил чистоту своих родников, не гниешь застойным болотом, а полноводно несешь людям радость время твоей жизни одно и другого не будет.

Ветер перемен разметал в прах мои иллюзии, от ветра перемен пролегли морщинки на моем лице, появилась седина, ветер перемен изменил мои представления о жизни и смерти.

Есть естественные утраты - так с детством проходит иллюзия вечности своего существования. Стареешь, став юношей, когда умер в тебе ребенок. Гибнет, отравленное изменой, великое чувство любви - стареешь. Мечтал поступить на режиссерские курсы, а попал на больничную койку рядом с умирающим - возник страх, что до старости просто не дотянешь. Развелись с Тамарой и ушел вместе с ней сын - поселились в душе одиночество. Погубили врачи Наташу - и жизнь, казалось, потеряла всякий смысл. Старость пришла сединой вместе со смертью отца...

Слава Богу, надежда не только гибнет, она возрождается. Как птица Феникс. Но каждый раз все с большим трудом. И уже суеверно не веришь ни во что, чтобы потом жестоко не разочароваться. И постепенно, как солнце сквозь предрассветные сумерки, пробивается сень Высшего Начала и все глубже веришь в вечное - победу Белого над Черным, Добра над Злом, Истины над Ложью.

Бесконечно падают в вечность песчинки мгновений, и прах времени паутиной забвения затягивает прошедшее. Исчезают запахи, линяют краски, все глуше голоса прошлого... Время идет - я смотрю себе в глаза и думаю о том, что пока живешь, будет дуть ветер перемен.

Вот и минули-пролетели и десять, и двадцать, и тридцать и даже больше лет с тех пор, как мы с Виталием Веховым пытались заглянуть в будущее, как искали мы с ним финал финала. Оно оказалось совсем иным, это будущее, чем то, что рисовалось нам когда-то.

Крепкий крюк в потолке уже другой квартиры держит не веревку, на которой я замысливал повеситься после смерти Наташи, а люстру, но не ту, у которой плафоны - колокольчиками ландыша, а хрустальную. Дощечки паркета крыты слоем прозрачного лака, из мягкого кресла удобно смотреть японский цветной телевизор, на журнальном столике стоит компьютер и принтер с заправленным чистым листом. Из-за полу прикрытой двери в ванной, отделанной голубым кафелем, слышно, как моя Аленка напевает себе что-то под нос. В прямоугольнике темного стекла, вставленном в панель видеосистемы, зеленым электронным светом сияют четыре цифры. Вот крайняя справа сменилась с тройки на четверку. Прошла минута и вместо четверки появилась пятерка.

Идет время.