Колония

— Вы своего добились. Показали, что Всемирное Правительство не может защитить своих граждан от ПРОН. Вы приобрели всемирную известность. А теперь самое время проявить щедрость.

Бхаджат все-таки колебалась.

Освободитель, чуть улыбаясь, нагнулся к ней.

— Мир любит романтического героя-разбойника Робина Гуда или Панчо Вилью — пока не страдают невинные люди. Не обращайте мировое общественное мнение против вас, чересчур долго задерживая этих пленников.

Она посмотрела в его сильные серые глаза и решила, что у нее нет выбора. Его решение было уже принято, и у него была сила для проведения этого решения в жизнь.

— Я понимаю, — сказала Бхаджат. — Вы не могли бы… организовать их освобождение?

Он кивнул.

— Я посмотрю, что можно будет сделать.

— Всемирное Правительство потребует от вас нашей выдачи, — указала она.

— Чего я, конечно, не сделаю. Это и есть цена, которую оно должно заплатить. Оно может забрать себе заложников и челнок, но не ПРОНовских… революционеров.

Он хотел сказать «террористов», поняла Бхаджат. Этому старику она доверяла — до определенной степени.

Когда Дэвид пришел в себя, он все еще находился в челноке, пристегнутый к своему креслу. В голове у него гремело от боли. Куда-то пропал толстый японец с соседнего кресла. Все пассажиры куда-то пропали. В челноке никого не было, кроме солдата в однообразной оливковой форме, ссутулившегося у переднего люка, около двери рубки.

Мы приземлились, подумал сквозь пульсирующую боль в голове Дэвид. Но…

Затем его словно стукнуло Я на Земле! Все остальное вылетело у него из головы.

Он попытался было встать, но ремни врезались ему в плечи. Он нетерпеливо расстегнул их и встал на ноги. В голове у него стоял рев, а ноги казались ватными. Он на миг прислонился к креслу из переднего ряда. Охранник посмотрел на него и зацепил большим пальцем рукоять пистолета в кобуре на бедре.

Дэвид смутно подумал, что он, должно быть, получил немалую дозу газа, раз у него так сильно болит голова. После нескольких глубоких вдохах-выдохах он подумал о мастерах дзена и йоги, умевших заставить боль исчезнуть усилием воли. Он сосредоточился на растворении боли, но от этого голова у него разболелась еще больше. Без помощи компьютера у него такое не получается, сообразил он.

Выйдя в пустой проход, он направился к открытому люку. Воздух имел странный запах, а снаружи доносились незнакомые гудящие звуки.

Или это гудит у меня в голове.

— Альто! — рявкнул охранник. — Сесьенте![3]

Дэвид по-испански не понимал. И щелкнул коммуникатором, чтобы получить перевод у ближайшего компьютера. Но никакого ответа не пришло. Он попробовал опять.

Ничего.

Здесь нет никакого компьютера! Дэвида потрясла мысль, что где-то могут жить люди, не имеющие где-нибудь в радиусе действия имплантированного коммуникатора по крайней мере одного терминала, связанного с компьютером, используемым в режиме разделения времени.

Мысль эта потрясла его до глубины души. Всю свою жизнь он имел возможность использовать сложную сеть взаимосвязанных компьютеров «Острова-1» в качестве дополнительной памяти, громадной энциклопедии информации, становившейся доступной для него, прямо в голову, со скоростью света. Даже на Луне он мог присосаться к компьютерам и крошечным простодушным электронным «мозгам» навигационных спутников. Но здесь, на Земле, он оказался как в пустыне.

Словно внезапно ослеп или лишился доступа ко всем библиотекам мира. Словно перенес какую-то ампутацию, лоботомию.

— Сесьенте! — повторил охранник, делая жест левой рукой, одновременно сжимая правой рукой пистолет в кобуре.

Дэвид не произнося ни слова, плюхнулся в ближайшее кресло. Охранник крикнул кому-то находившемуся снаружи, а потом опять обратил внимание в Дэвиду. Только теперь Дэвид сообразил, что тут, должно быть, ночь; горели светильные панели корабля, а на видимом ему через открытый люк небольшой участок прилегающей местности было темно.

Он попытался откинуться на спинку кресла и заснуть, но голова болела так, словно по ней барабанили.

Я добрался наконец до Земли, проворчал он про себя, а мне не дают ничего увидеть.

Он понял что задремал, только вздрогнув от прикосновения руки к своему плечу. Над ним стояла девушка, та самая, которая его вырубила.

— Вы вернулись в мир живых, — сказала она на международном английском. На губах у нее играла легкая улыбка.

Дэвид кивнул, но головная боль заставила его скривиться.

— Вам больно? — спросила она его.

— Да, черт возьми, — отозвался он. — Благодаря вам.

Она выглядела озабоченной.

— Вам не следовало пытаться оказать сопротивление. Я же предупреждала вас оставаться на месте.

— Меня никогда раньше не похищали.

— Идемте. — Она протянула руку. — Мы найдем вам что-нибудь от головной боли.

Он взял ее за руку и поднялся с кресла. Она провела его мимо охранников, и они спустились по металлической лестнице, выдвинутой из люка на землю.