Колония (СИ)

Я остановилась не из-за нерешительности, а из-за нахлынувших воспоминаний. На деревянной лестнице передо мной - прогнившие нижние ступени. Они стали такими не сейчас, не после нападения Левиафана и всеобщего разрушения города, а намного раньше. Я перешагнула их, поднялась ко входной двери и позвонила.

Сердце отчаянно колотилось. Я старалась не думать ни о чём конкретном. Не хотела струсить.

Дверь открылась, и я оказалась лицом к лицу со своим отцом.

Мне понадобилась вся моя смелость, чтобы не обернуться и не сбежать. Какая же я трусиха. Что-то подобное произошло и со школой. Были причины, по которым я бросила занятия, но в последующие дни я не ходила из-за того, что не желала объяснять причины предыдущих пропусков.

Только эта была не школа. Это был мой папа. До сих пор всё его тело было покрыто следами порезов от стекла: царапины в виде линий и кругов на лице и руках. Большая повязка на плече. Разве у него не должно было уже всё зажить? Или дела были настолько плохи?

- Я рад тебя видеть, - сказал он и обеспокоенно нахмурился: - Ты ранена.

Я посмотрела на повязку.

- Это пустяк.

- Вот почему ты... - начал он, затем замолчал, словно не хотел всё испортить или спугнуть меня неудачным выбором слов.

- Нет, - сказала я и подловила себя на том, что пытаясь найти объяснение, открыла рот, чтобы ответить, но, не придумав ничего, закрыла его.

"Это мой мальчик, - вспомнила я голос мэра, его неприкрытую боль и искренность. - Я всегда хотел для него только лучшего".

Когда я посмотрела в папины глаза, то увидела в них такое же выражение.

- Нет, - повторила я. - Я недавно видела, как одна женщина едва не потеряла свою дочь. Это заставило меня вспомнить о тебе и маме, - я поменяла пол персонажей в своём рассказе, чтобы не выдать себя.

Я как будто задела рану, ощутила, как глубокая боль из прошлого вновь даёт о себе знать. Мне захотелось отвести глаза, но я заставила себя встретить взгляд отца.

- Ты хочешь... - сказал он, затем немного помолчал. - Хочешь зайти?

Я кивнула. Он отступил от двери, и я зашла в дом впервые после нападения Птицы-Хрусталь. Тогда было начало июня или около того. У меня не было времени осмотреться, к тому же тогда я очень нервничала. Последний раз, когда я на самом деле могла спокойно осмотреться дома, был в начале мая. Около двух месяцев назад.

Я взглянула на каминную полку. Вещи на ней переставили. Сейчас там стояли маленькие часы со сломанным циферблатом, уцелевшая после атаки Птицы Хрусталь семейная фотография с папой, мамой и мной, и маленькая фигурка-подсвечник в форме женщины в развевающемся платье.

Я коснулась статуэтки. С ней были связаны воспоминания. Многие вещи в доме были наполнены ими. Раньше статуэтки было две, они шли в паре. Мама принесла их с рынка. Очень высокие, худые фигурки чем-то напоминали маму и папу.

- А где мужская фигурка? Тебя ограбили?

Я взглянула на него - он выглядел смущённым.

- Я продал её. Как и многие другие вещи.

- Почему? Зачем?

- Чтобы купить еду. Или выменять, - ответил он.

- Но ведь припасы поставляют. Тебе их не хватает, или... - я прервалась. Почему я напала на него? Обвиняю? Это чувство вины от того, что я не в состоянии ухаживать за папой, следить за тем, чтобы он получал снабжение?

- Взрыв стекла. Почки немного повредило. Врач посоветовал мне увеличить количество железа и белка в рационе, пока рана окончательно не зарубцуется. Но это не то питание, которое можно найти даже в хорошем снабжении.

Повреждены почки.

- Это самое серьёзное? В остальном ты в порядке?

- По большей части в порядке. Лучше, чем многие - благодаря тому, что ты предупредила меня, что Бойня номер Девять в городе. Некоторые мои коллеги тоже благодарят тебя.

Я кивнула. Здорово, что люди в порядке, но то, что об этом говорят, ставило меня в опасное положение.

- Но это я должен расспрашивать. Как ты? Что случилось с твоей рукой?

- Попало инородное тело, - сказала я. - Понадобилась небольшая операция.

Я увидела тревогу, появившуюся на его лице. Он что-то слышал? Флешетта передала сообщение, что люди с поврежденным плечом...

- Операция? - спросил он.

- Всего лишь под местной анестезией. Правда. Это не настолько серьёзно.

Я посмотрела на книжные полки. Одна из лучших фотографий со мной и мамой была почти уничтожена, разорвана на кусочки взрывом стекла. Ему пришлось подобрать рамку с фото и поставить обратно на место после атаки Птицы Хрусталь. Я коснулась фотографии, как будто могла вновь соединить вместе разорванные кусочки.

- Ты так изменилась, - сказал он. - Осанка ровнее, одеваешься так, будто уже не хочешь спрятаться в одежде, двигаешься целенаправленно. Мне кажется, ты ещё и подросла. Все вокруг выглядят так, словно раздавлены происходящим, словно они сдались, потеряли что-то важное для них. Из-за этого разница между ними и тобой ещё более заметна.

Я оглядела себя. В самом деле?

- Мне это не так заметно.

- Пятнадцать лет я растил тебя. Два с половиной года - в одиночку. Я вижу разницу.

- Я не говорю, что изменений нет. Наверное, они есть. Просто... Я не знаю, стала ли я лучше из-за них.

- Вот как.