Колонист

Если бы не столкновения с индейцами и не внезапный интерес Парижа к моей персоне, сидеть бы мне под дверью не одну неделю в ожидании приема. Не та фигура, что принимали с распростертыми объятиями. Честное слово, прежде крутился в другом обществе, и во все эти тонкости меня не посвящали. Да и было то вне моих интересов. Начиналась новая жизнь, и требовалось вписаться в нее. Не так просто найти место. Для всех я был чужим, но одновременно это давало шанс. Вопрос — как выбрать сторону.

Пока что, отобедав, я отправился на прогулку и прихватил с собой Глэна. Тому полезно после лежки немного физических усилий. К счастью, он уже оправился от качки и громогласно провозгласил, что его нога в жизни не ступит больше на палубу, чего бы то ни стоило. Ага, это он так думает. В Мичиган посуху не так просто вернуться, да и гораздо быстрее по воде. Что бы мне здесь ни вручили в качестве награды, оставаться не собираюсь.

Вместе двинулись осматривать Акиндек. Если не считать присутствия на пристанях торговых городов Северной Америки, до сих пор я не видел ни одного приличного города в колониях. Было любопытно сравнить со знакомыми. Конечно, до Лондона или Бирмингема здешней столице было крайне далеко, однако десять тысяч жителей уже достаточно серьезная цифра. Promenade des Anglais,[41] несомненно, впечатлял. Двух- и трехэтажные кирпичные дома. Лавки, мастерские и новые здания попадались на каждом шагу. Никаких сомнений, город рос прямо на глазах, будучи центром колонии и торговым портом.

На веранде одного из ресторанов за столиком сидела молодая дама, попивая кофе и задумчиво глядя на снующие по улице экипажи и людей. Как положено благородной мадемуазель, она была не одна, а в сопровождении компаньонки. Прямая, как жердь, уже в возрасте и с кислым выражением физиономии. Зато девушка определенно делала честь женскому полу. Белая кожа, прикрытая от солнца шляпкой, тонкий стан, выгодно подчеркнутый на вид простым платьем из очень дорогой ткани. Да и грудь внушительная. Приятно смотреть и наверняка не менее славно пощупать.

Глэн рядом булькнул очень странно. Я посмотрел, а он совершенно бесстыдным образом пялился на мадемуазель.

— Джеки Кеннеди,[42] — прошептал, явно не соображая, что произносит вслух. — То есть Жаклин Бувье, если девичья фамилия. Поразительное сходство.

— Кто-то знакомый?

— Из прежней жизни, — нервно хихикнув, ответил.

А почему бы и нет, резко свернул я, направляясь к веранде. Поднялся по ступенькам, и, когда намерения стали явными, пожилая женщина как бы случайно поднялась и неуловимо сдвинулась, преграждая дорогу. Вслух ничего не прозвучало, но бесцеремонный незнакомец лишился возможности подойти вплотную. Где-то наверняка лежит не только наставление для отроков, изученное мной, а еще и правила для девушек, запрещающие прямые контакты с чужаками без представления.

— Мадемуазель, — стащил я шляпу и старательно поклонился. А в глазах у нее смешинки. Вряд ли вышло образцово. Ну не тренировался я в лесах Мичигана точному уровню наклона при знакомствах с особами другого пола. — Простите мое нахальство, но вы очень напоминаете одну знакомую. Вам фамилия Бувье ничего не говорит?

— О! — Она весело рассмеялась, и в зеленых глазищах мелькнули искорки. — Так со мной еще никто не знакомился. Или вы случайно попали, или тщательно подготовились. — Компаньонка наклонилась к уху и нечто прошептала. — Моя бабушка в девичестве была Бувье. Насколько я знаю, та ветвь семьи по-прежнему живет в Оверне, что в прекрасной Франции. Вы оттуда, — маленькая пауза, — шевалье?

Кажется, мне дают понять, насколько невоспитан, и пора представиться по всей форме.

— Ричард Эймс, — старательно поклонился вторично, — майор колониального ополчения, всецело к вашим услугам.

Опять быстрый шепот-подсказка.

Уточнять, откуда именно и из каких происхожу, не стал.

— Убийца ирокезов? — Глаза округлились забавно.

Очень быстро просветят, раз уж моментально признали.

— Не подозревал, что слухи и сюда докатились, — проговорил я лицемерно, изображая скромность.

— Да-да, — сказала она оживленно, — в последнее время о вас постоянно говорят. — Героические подвиги, посрамление военных, уважение ополченцев, награда из Парижа…

Взгляд при этом был отнюдь не наивным. Скорее оценивающим.

— Слухи частенько имеют тенденцию к преувеличению.

А насчет «тенденции» удачно ввернул. Сразу видно, не совсем мужлан.

— Знаете, а заходите вечером. Будет приятное общество, заодно и расскажете истинную правду о войне и ваших приключениях от первого лица.

Она поднялась, явно собиралась уходить, и я, с трудом удержав мычание, взмолился:

— Простите…

— Да? — Изумленно поднятая бровь придала милое выражение личику, попутно намекнув, что у наглости тоже должны быть границы.

— Как вас зовут, мадемуазель?

— Вы действительно не в курсе? — вновь веселый смех. — Элизабет де Харрингтон.