Колонист

— Стоп! — сказала женщина, появившаяся из дверей, поднимая руку ладонью вперед. — Хватит.

— Это я буду решать!

— Я врач, — торопливо сообщила, — не лучше ли сначала заняться этим? — Она показала на Глэна.

— А вы ее пока спрячете…

— Она ответит за сделанное, но не так. По суду.

Я посмотрел внимательно на стоящую перед мной. Наверное, мулатка, но с такой большой примесью белой крови, что выглядит белой. Лишь наметанный глаз определит по черным, слегка вьющимся волосам. И очень красивая. Этого не скрыть даже мешковатыми темного цвета одеждами и платком, закрывающим полностью волосы.

— Хорошо, — с усилием переключаясь от ярости к нормальному поведению, согласился я. — Займись им. Эту потом обсудим. И если исчезнет для вас совершенно неожиданно, я всю эту богадельню спалю. Не стоит сомневаться, меня зовут Ричард Эймс, и уже приходилось этим заниматься.

Получив позволение, Арлет без задержки принялась раздавать указания девочкам, которые поспешно затащили раненого в дом, положили его на стол и кинулись греть воду. Бордель-маман молча стояла рядом, освящая своим присутствием распоряжения и не вмешиваясь. Умри раненый — у нее первой будут огромные неприятности. Тут человек очнулся и застонал.

— Пей, — сказала Арлет, подсунув под нос кружку с опиумной настойкой. — Это чтобы не чувствовал боли.

Он нечто просипел отрицательное, и тогда она сунула ему кружку прямо в зубы.

— Выпей, — приказал Эймс, и тот послушно выхлебал, давясь, все содержимое.

Дожидаясь, пока отключится, она принялась извлекать из саквояжа нужные вещи. Перевязочный материал, хирургические иглы для шитья.

— Нет, — сказал мужчина, нависая над ней.

Сильный, высокий и мускулистый, с голой грудью и измазанными кровью руками, он вызывал страх. Тем более что она своими глазами видела, на что тот способен. Не вмешайся — непременно забил бы Бетти до смерти. К насилию она привыкла, видела его неоднократно, но все же трудно не нервничать, когда смотрит не хуже кота за мышью, контролируя каждое движение. И неизвестно, как себя поведет, придись нечто не по вкусу.

А имя это она слышала, как и любой житель колонии. И хотя особой любви к индейцам не питала, да и они частенько вели себя хуже зверей, убивая всех подряд, но уничтожать целые деревни, включая женщин и детей, не считала деянием достойным. Прекрасно понимала, что не каждый дорос до прощения врага, да и нельзя применять к язычникам нормы христианские, однако воспитание в монастыре давало о себе знать. Он был ей заочно неприятен и ничуть не лучше после сомнительного знакомства.

— Весь инструмент промыть в щелочи, потом в проточной воде, положить на металлический лист и прокалить на открытом огне. И руки тоже с мылом у меня на глазах перед шитьем раны помоешь.

Она посмотрела с недоумением. Никто никогда не пытался делать ничего подобного. Вообще-то она мыла руки и скальпель, но после операции. Прижигать раны приходилось. Но не инструменты на огне.

— Прежде использованные хирургические иглы, ножи и пилы загрязнены кровью, гноем и просто жиром с рук или от тела. Элементарно можно заразить гадостью от предыдущего больного или раненого. Проверено на практике, — заявил он, правильно поняв взгляд. — Из моих раненых умерли немногие. Это действует. Воспаления и лихорадка намного легче проходят, а иногда и не бывает. Спиртом протирать тоже неплохо. Или хотя бы крепким алкоголем. Вино не подходит.

Арлет задала напрашивающийся вопрос и, пока послушно выполняла приказ, промывая и инструменты, и руки, а затем шила разрез, выслушала небольшую лекцию, изложенную хорошим франкским языком и одновременно скучным тоном. Вероятно, он не впервые произносил текст и уже не вдумывался в формулировки, повторяя заученные.

Вкратце это звучало так: «Эпидемии распространяются от человека к человеку. Все знают про заражавшихся и карантин. Но никто не задумывается о причине. Мы постоянно прикасаемся к чему-то и невольно уносим с собой на пальцах заразу. В большинстве случаев это не так важно, но когда частички грязи, гноя или выделения больного человека попадают в открытые раны, происходит передача болезни незаметно для нас. Все же обычный человек не часто с этим сталкивается, а вот доктор со своими грязными инструментами и руками буквально нарочно вносит гадость следующему больному. Помыть же нетрудно, правда? Вот и проверь на практике».

— Я училась у бегинок, они лучшие акушерки в колониях, но ничего такого не слышала.

С другой стороны, о книге Парэ, которой уже за три столетия, тоже мало кто подозревает. По-прежнему пользуются прижиганием ран, хотя тот давно доказал отсутствие смысла и даже опасность подобного метода. Вполне могли и другие трактаты существовать, неизвестные большинству.

— Кто вам рассказал об этом?

Он издевательски хмыкнул:

— Врач, да? Скажи повитуха — я бы мог и не остановиться. Считай, сам дошел, глядя на выздоравливающих и померших. Не веришь — убедись. Посчитай, сколько выживет на моих условиях вместо обычного.