Колонисты

— Странный вопрос для того, кто знаком с Библией. Наша вера не может быть показной — ведь мы чужие и для вас, и для своего народа. Мы считаем за честь страдать так же, как страдал наш Господь.

И Куиннапин торжественно процитировал Писание:

— «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас» [14].

Слова Куиннапина согрели душу Филипа Моргана. Если бы Филип не боялся ненароком обидеть этого славного человека, он бы расплылся в радостной улыбке. Живая вера индейца произвела на него глубокое впечатление. Филип вырос среди бесконечных теологических споров и теоретических рассуждений о греховности человека и искуплении грехов человечества Христом. И вот он оказался лицом к лицу с теми, кто, приняв в сердце Иисуса, выбрал жизнь, полную страданий и гонений. Впервые в жизни Филип устыдился того, что он избрал научную стезю; вся его вера, которую он почерпнул из книг, была тусклой свечкой по сравнению с бушующим пламенем веры этих людей.

Вечером наррагансеты спели гостю гимн. По своему обыкновению, они исполняли его без улыбки, зато искренне и задушевно; в глазах индейцев светилась надежда, о которой говорилось в песне:

На ветер странствий, что многих манит,
Я дом свой не променял,
И если печаль в моей песне звенит,
Спаситель утешит меня.
Аллилуйя, аллилуйя, осанна, осанна,
Аллилуйя, аллилуйя, осанна, осанна.

Несет мне голубь свыше привет,

Прильнет он к моей груди,
Любви моей к Богу небесный свет
От бед меня оградит.
Аллилуйя, аллилуйя, осанна, осанна,
Аллилуйя, аллилуйя, осанна, осанна.

У Божьего трона хрустальной струей

Ключ животворный бьет.
Спасителю душу свою открой,
Согрей и очисти ее.
Аллилуйя, аллилуйя, осанна, осанна,
Аллилуйя, аллилуйя, осанна, осанна.

Утром Куиннапин объяснил молодому человеку, как найти хассанемеситов. Долгих два дня Филипу предстоит идти вверх по течению реки Потакет. На третий день он увидит глухую, заросшую травой и мхом тропу — ее пересекает река. Если Филип будет продвигаться по этой тропе дальше на восток, то примерно через милю выйдет к деревне хассанемеситов. Куиннапин посоветовал не брать с собой лошадь — по таким дебрям невозможно проехать верхом. Он обещал заботиться о ней до тех пор, пока Филип не вернется.

Не без колебаний Филип пустился в путь пешком. Не то чтобы он не доверял Куиннапину, просто втайне лелеял надежду, что к деревне хассанемеситов проложена дорога и он обернется в два счета. Раз нет дороги, значит, не будет и таверн. Ему придется пробираться по лесу в полном одиночестве. Даже мысль об этом приводила Филипа в трепет, и когда он заговорил с вождем, его голос дрожал и срывался. Но разве мог он сказать людям, ежедневно страдающим за свою веру, что он готов прекратить поиски Библии из-за страха перед пешим переходом?

— Да хранит тебя Господь, — благословил его на прощание Куиннапин. — И пусть Он поможет тебе найти то, что ты ищешь.

Примерно через час пути Филип ощутил, что ходьба пошла ему на пользу. По мере того как он продвигался вперед, страхи отступили, и им овладело чувство спокойной уверенности в себе. Ничто больше не тревожило молодого человека. Ему незачем было беспокоиться ни о воде — дорога шла вдоль реки, ни о еде — ею снабдили его индейцы с Великой Топи. На поясе у Филипа покачивался мешочек с сушеным мясом и жареным кушаньем, который наррагансеты называли «нокаке».

Позаботились индейцы и о его обуви. На ногах молодого человека красовались мокасины из оленьей кожи. Они идеально подходили для путешествия по сырому лесу — оленья кожа была отлично выдублена и смазана жиром. На Филипе были шерстяные брюки и носки и рубашка с открытым воротом. На случай непогоды у него имелись куртка и одеяло. Голову защищала шляпа с широкими полями.

Спустя два часа после начала путешествия Филип чувствовал себя полным сил и готовым к приключениям. Для того, кто с утра до ночи просиживал, склонившись над книгами, это было новое и приятное ощущение.