Колонна Борга

— Эти люди в полном вашем распоряжении. Удачи!

— Господа, ожидайте меня здесь, — обратился к ним Краузе. — А я должен на некоторое время спуститься в бункер.

Краузе спустился знакомым путем в бетонное подземелье. Его уже не удивляло полное падение дисциплины в верхнем бункере: валяющиеся под ногами огрызки бутербродов, пустые бутылки и банки из-под пива. На его глазах в верхний бункер из нижнего поднялся Раттенхубер, но никто из охранников даже не подумал встать и отдать честь генералу. И Раттенхубер никак не отреагировал на это. Впрочем, о падении дисциплины донельзя говорило то, что еще неделю назад было немыслимо в рейхсканцелярии: охранники курили на выходе из верхнего бункера, прекрасно понимая, что запах табачного дыма неминуемо попадает в нижний бункер и вызывает неудовольствие фюрера. Но им было наплевать на неудовольствие фюрера: они знали, что тому трудно пройти десяток метров до сортира, а уж подняться по лестнице в верхний бункер — совсем немыслимый подвиг! И такого подвига от фюрера они уже не ждали. Они уже не ждали от фюрера ни подвигов, ни чудес. Все обитатели бункера ждали от фюрера только одного: когда же он, наконец, покинет этот мир, чтобы все остальные могли оставить проклятый бункер и искать спасения в одиночку.

Помимо охранников в расстегнутых помятых мундирах в верхнем бункере навстречу Краузе попадались играющие и умудряющиеся бегать наперегонки в подобной тесноте дети Геббельса. В целом обстановка напомнила Краузе вокзал, на котором застрял эшелон с беженцами.

Краузе спустился в нижний бункер и сразу направился в гостиную Евы Браун. По дороге он прошел мимо плохо закрытой двери в туалет и затаил дыхание, чтобы не вдохнуть жуткую вонь давно засорившейся канализации.

Ева встретила его радушно и угостила шоколадными конфетами.

— Вы уже видели своего шефа, господин Краузе? — насмешливо осведомилась она. — Рекомендую вам поспешить, пока он еще держится на ногах. Они уже крепко набрались с доктором Штумпфеггером.

— Фройляйн Ева, я поспешил прямо к вам, — сказал Краузе. — Необходимо обговорить детали вашего… э-э… вашей эвакуации из бункера.

— О чем вы говорите?! — воскликнула Ева. — Как я могу покинуть фюрера? Неужели жена может оставить своего мужа в такой ситуации?

Краузе на мгновенье опешил.

— Да, но… насколько я знаю, фройляйн… ваши отношения с фюрером всегда носили дружеский характер и…

— Сегодня фюрер сделал мне официальное предложение, и я дала ему свое согласие, — торжественно объявила Ева. — Я буду рада видеть вас на церемонии! Если, разумеется, ваши дела позволят вам задержаться в бункере.

Краузе был в замешательстве, и ему понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя.

— Я поздравляю вас, фройляйн, — запинаясь, произнес он. — О помолвке уже объявлено?

— Нет! Пока еще нет. Вы первый, кто узнал об этом! — радостно сообщила Ева. Ее просто распирало от счастья. Краузе пробормотал еще несколько ничего не значащих фраз и вышел в коридор.

В бункере горело лишь аварийное освещение, бетонная коробка тряслась от разрывов тяжелых снарядов, словно во время землетрясения. «Преддверие ада», — подумал Краузе. Он вошел в ту часть коридора, что служила конференц-залом во время совещаний, и остановился в дверях гостиной. Он хотел пройти через гостиную в комнату Штумпфеггера, чтобы переговорить с Борманом. Но пройти через гостиную оказалось невозможно: у правой стены в глубоких креслах развалились в стельку пьяные Бургдорф, Кребс и Борман; их храп соперничал с грохотом русской артиллерии, а вытянутые ноги почти упирались в стоявший у противоположной стены стол, за которым молча сидели Гитлер и Геббельс. Увидев в проеме дверей фигуру Краузе, Гитлер подслеповато вгляделся в его лицо, что было абсолютно бесполезно: полумрак и слабое зрение не позволяли ему разглядеть, кто стоит в дверях. Гитлер поднялся и сделал попытку перешагнуть через ноги Бургдорфа. Однако это оказалось для него тяжелой задачей, и он замер, тяжело дыша и опираясь ладонями в крышку стола. Геббельс не пошевелился.

Из своей комнаты вышел Штумпфеггер. Он перешагнул через ноги пьянчуг, не обратив внимания на Гитлера.

— Господин Штумпфеггер, — обратился к нему Краузе. — Я — советник Краузе. Мне необходимо срочно переговорить с господином Борманом. Не могли бы вы его привести в… э-э… состояние вменяемости?

— Бесполезно, — махнул рукой Штумпфеггер. — Они всю ночь пьянствовали, так что… Бесполезно, это я говорю вам как врач! Попробуйте зайти через час. А пока посидите в верхнем бункере.

От Штумпфеггера тоже ощутимо несло перегаром, запах которого чувствовался даже в душной зловонной атмосфере бункера. Краузе вдруг испытал чувство глубокой неприязни к этому долговязому эсэсовскому эскулапу. «Врач называется! Пьянствует тут беспробудно, а в госпитале рейхсканцелярии врачи и медсестры валятся с ног от усталости, умирают раненые… Сборище подонков!» Краузе в праведном гневе на мгновенье даже забыл, что пришел в бункер для уточнения деталей бегства одного из этих самых подонков.

Через час Краузе наконец добудился Бормана. Тот поспешил поделиться радостью: