Колорады

Через месяца полтора Арс обнаглел настолько, что нанял рекламщика. Тот зарегистрировал сайт на чешском домене и описывал во всех красках преимущества визуальных эффектов после приема «Спайса Арс», превосходящего прежний нашумевший аналог «Спайс лирика» в «изменениях пространства при открытых глазах и калейдоскопических узорах при закрытых глазах»… Модерировал отзывы, приписывая восторги и благодарности. При этом ни о каких побочных эффектах, смертях, психоделических стрессах, ломке, неминуемом слабоумии и уж тем паче незаконном характере бизнеса. Упор на подростков, доступность и богемную среду. Подчеркивалось, что спайс трансформирует мыслительные эффекты, расширяет сознание и обогащает восприятие звуков…

Бизнес шел в гору. Но не так быстро, как хотелось бы Арсу. Сто пакетиков в неделю — курам на смех, когда нужно было пристроить «тираж» в пятьдесят тысяч доз. И тогда Арс решился на авантюру, которая обеспечивала немедленную реализацию товара. Ему нужны были массы. И он получил их на масштабном шоу, которое устроили московские байкеры у горы Гасфорта. Не Казантип, но народу немерено. Эльдорадо.

Все бы было ничего, если б не одно но. Арс имел лишь смутное, умозрительное представление о вражде мотоциклетных банд, кодексе чести братства и цветах клубов. Окучить неконтролируемые толпы молодежи, что стекались к горе Гасфорта и Черной речке, наркодилерам не удалось. Реальные «Ночные волки» из севастопольского чаптера очень быстро вычислили самозванца, раздающего указания с байка. Подрулили за объяснениями двое на «харлеях».

— Ты откуда такой красивый?

— С Донецка, братва.

— А кто в Донецке сейчас чаптой рулит?

— Какие там рулевые… Каждый сам по себе.

— Да брось, а как же я? — неожиданно представился здоровенный бородач с наколкой на шее.

Дело пахло керосином, его вычислили на раз-два.

— Ладно вам, все байкеры братья! — предпринял еще одну попытку сгладить обострение Арс.

— Не скажи, мы русские мотоциклисты. А у тебя жилеточка амеровская. Нашивочки «ангелов» даже не потрудился отпороть. Нашу символику рядом присабачил, придурок. Расшивать тебя будем, — спокойно сообщил бородач и достал нож.

— Я и сам все спорю, — предложил Арс. — И разъедемся с миром. Без жертв.

— Я так понял, барыга, это угроза? Ты ведь под видом «волка» барыжничаешь. Люди в Севастополе нас патриотами считают, а ты наше имя порочишь. Значит, диверсант, враг. Так что слазь с коня. Пока просим подобру-поздорову.

Подъехало еще два байка. Сдаваться резону не было. Арс открыл рюкзак и «светанул волыну»:

— Стоять!

Он завел мотоцикл и провернул гашетку на себя. Погоня получилась зрелищная. «Волки» не отставали. Гнали его до самой Балаклавы. Пришлось шмальнуть пару раз. Промах. На набережной Назукина Сенька едва не сбил семейную пару. У лодочной станции он избавился от мотоцикла самым радикальным способом. Сбросив его в воду. Там, в рюкзаке, в бардаке и под сиденьем было улик на десять лет колонии.

Моторы преследователей довели Сеньку до панической атаки. Он запрыгнул в ближайшую лодку и, наведя дуло своего пистолета на худющего дедка в сомбреро, приказал ему отчаливать:

— Давай, дедок, по-скорому, пока я тебя не пришил.

Загорелый дед, сморщенный, как сухофрукт, подчинился насилию и дернул шнур своей повидавшей виды «ямахи». От берега отошли быстро. Набрали скорость. Пронеслись мимо яхт-клуба, оставили справа заброшенную штольню подводных лодок. Арс всматривался вдаль, силился разглядеть бородача и его свору. Забыл совсем о деде. Но дед не забыл о весле. Удар пришелся настолько сильный, что Арс выпал за борт без сознания. А дед как ни в чем не бывало развернул лодку и пошел обратным курсом пожаловаться побратимам на вооруженное нападение. Своей вины он не чувствовал. Пусть негодяй сам выплывает.

Вся беда в том, что плавать Сенька не умел. Стал орать «Спасите! Помогите!», а никто не откликался на «SOS» мародера. Люди у нас сплошь жестоковыйные. Моя хата с краю. Так, видимо, мог размышлять Арсений, если б не паника, если б не наглотался, если б берег был поближе. А тут крутая скала. И ни единой души. Утонет. Как пить дать уйдет на дно. И никто не спасет, не пожалеет.

Может, кто и услышал вопль о помощи, да пропустил мимо ушей. Дед, так тот точно слышал, но не предпринял ни единого лишнего движения, ни один мускул не дрогнул на лице, напротив, подумал: «Не зашиб, значит, до смерти! А зря…»