Колосья под серпом твоим

Алесь как раз расшифровывал тайнописное послание от Кастуся. Под горячим утюгом буквы стали зеленоватыми. Писали, видимо, лимонной кислотой.

«Звеждовский в Вильне создает организацию по руководству группами всей Белоруссии и Литвы. Будем собирать силы на будущее. Своих пока сдерживай от нежелательной горячности. Расширяй организацию и думай об оружии. Я тоже не трачу времени попусту. Объездил часть Слонимщины, был в Зельве и Лиде, в Гродне и Соколке. Создали центр по руководству Гродненской губернией. В нем Валерий, землемер Ильдефонс Милевич, Стах Сангин и Эразм Заблоцкий да еще Фелька Рожанский, хлопец немного с кашей в голове, но решительный. Пишет стихи. И по-белорусски. Но это дело десятое. Организация есть, вот что главное. Срочно напиши, можешь ли выслать две тысячи рублей. Есть возможность дешево купить партию оружия. Украденное интендантами еще в войну и потому дешевое. Правда, двустволки, а штуцеров немного, но и это хорошо. Желаю успеха, брат».

Алесь сжег письмо в камине. В этот момент взволнованный пан Адам вошел в комнату. Загорский, словно не замечая его, клал деньги в кошелек.

— Поедешь в Могилев, — сказал он Выбицкому. — Отправишь деньги вот по этому адресу пану Калиновскому. Моего имени не называй.

Выбицкий мялся:

— Княже…

— Случилось что-нибудь?

Адам осел, словно из него выпустили воздух.

— Бунт, пане княже.

— Какой я тебе пане княже?

— Бунт, Алесь. Восстали Браниборщина, Крутое и Вязыничи, — едва шевелил губами Адам. — Дорогой подняли две деревни Ходанского. Идут в Горипятичи бить с тамошней колокольни набат. Кричат много. Отказываются от уставных грамот и выкупа, не хотят быть временнообязанными.

Выбицкий побледнел еще сильнее и, взглянув на Алеся, вдруг сказал глухо:

— Присоединимся?

— Их сколько?

— Пока пять деревень.

— А округа?

— А округа — ваши деревни. В них нет бунта и, наверно, не будет, — признался Выбицкий.

— Ну вот и присоединяйся. Ах, не вовремя! Ах, дьявол! Кто там у них ядро? — спросил Алесь.

— Корчаковы хлопцы. Все вооруженные. А за ними толпа.

— Олух твой Корчак! — рассердился Алесь. — Он нападет да в пуще скроется, а людям потом что делать? Обрадовался, начал.

— С Корчаком идут близнецы Кондрат и Андрей. Батька Когут, как услыхал про это, кинулся за ними, чтоб удержать.

— Значит, умнее.

Что-то надо делать. Как-то надо удержать людей от крови, защитить от плетей, унижения, смерти. Пять деревень против империи! Какой бред! То слишком осторожны, а то… Нет, это надо остановить. Пусть восстают потом, когда восстанут все, когда возьмутся за оружие друзья.

— В Могилев поедешь, — сказал Алесь. — Отошлешь деньги, а Исленьеву передашь вот это.

Он быстро написал несколько слов.

«Граф, — прочел Выбицкий, — Корчак с людьми идет на Горипятичи. Всеми силами попытаюсь сделать так, чтоб не пролилась кровь. Обещайте мне словом дворянина, что добьетесь у губернатора, чтоб не карали невинных сельских жителей. Они невиновны. Знаю из надежных источников. Молю вас и сам сделаю все».

Выбицкий покачал головой и положил бумажку на стол.

— Я не повезу в Могилев донос, князь. Придет войско.

— Я не посылаю доносов, пан Адам, — жестко сказал Алесь. — Отправляю это письмо именно потому, что придет войско.

— Н-не понимаю.

— Войско придет из Суходола, а не из Могилева. И с войском — Мусатов. Людей раздавят еще до того, как из губернии придет ответ. И потому это не донос. Я не хочу, чтоб лютовали над народом, и делаю попытку реабилитировать его. Корчак уйдет в лес, а люди, Выбицкий? Неужели вы думаете, что слово самого богатого хозяина в оборону мужиков ничего не значит?

— Ну?

— Ну и вот. Я не хочу, чтоб расстреливали и хлестали плетьми. Не хочу расправы. Попытаюсь чем-то помочь. А Исленьев сделает так, что расправа не будет жестокой.

— И это вас называли красным?

— Я и есть красный. Но я не хочу, чтоб красные преждевременно пролили красную кровь. Пре-жде-вре-мен-но.

Выбицкий покраснел.

— Я отвезу письмо, — сказал он. — Простите меня.

— Буду весьма обязан, — сказал Алесь. — Возможно, это спасет и мою шкуру.

Эконом прятал в карман кошелек.

— А может, не рисковать?

— Нет, — сказал Алесь. — Спешите, Выбицкий. Я поеду без оружия. И те, и другие смогут сделать со мной, что захотят.

Он поспешно собирался. Приказал Логвину оседлать Ургу. Накинул плащ. В саквы приказал положить бинты, корпию, йод.

Минут через тридцать после того, как эконом вылетел со двора, Алесь сошел по ступенькам.

— Может, надо за помощью? — спросил Халимон Кирдун.

— Не надо. Будь здоров, Кирдун.

Он тронул коня со двора, ощущая удивительную звонкую пустоту, заполнившую все тело. Так бывало всегда перед опасностью: состояние, похожее на восторг или легкий хмель.

«Ах, всадничек ты мой на белом коне! — иронизировал он над собой. — Ах, головушка ты глупая! Избавитель, видите ли…».

Но не скакать в Горипятичи он не мог.

XVII