Колоски (СИ)

А в диких деревнях севера гремели взрывы, и не все они заканчивались так безобидно, как у райна Сорота. Люди, как и все маложивущие — твари любознательные и предприимчивые. Если уж попала в ручонки вещь непонятная — надо же её хоть куда-нибудь, хоть к чему-нибудь приспособить, не пропадать же добру! А вот уж если совсем ни к чему негоже — закопать, или в болоте утопить, или сжечь. А жечь можно в костре на задворках или в печке. А печку топят рано-рано, хозяйка раньше всех в доме встаёт, все спят ещё…

И возмущение овладевало умами. Уж на край света ушли от колдунов — а они и здесь достали, и как подло! Такую дрянь подкинули! Сволочи, какие сволочи! Кто бы ещё объяснил — зачем им это? Что им радости в том, что у Дарки полпечи разворотило, а сама она в ожогах вся? Молодая ведь баба, и красивая была, а теперь… эх! Сволочи…

Найсвилл, «Золотой Лис».

— В тучку спряталась луна,
Гоблин бродит, ночь темна, —

старательно пел Роган. Ника заболела. Половина эльфийской крови надёжно защитила девочку от большей части человеческих детских хворей, но эта напасть даже и болезнью не была — в эльфийском понимании. Просто проснулась эльфийская магия, любой эльфёнок лет двадцати переносил это легко и просто, как насморк. Только Ника была полукровкой, и тело её, наполовину человеческое, принимать магию не спешило. Какие-то зачатки целительского дара проскальзывали у неё и раньше, но зачатки и полный дар — вещи разные. Лиса, в принципе, была готова к тому, что это произойдёт, по крайней мере, давно перечитала всё, что смогла найти по этой теме. Другое дело, что не ждала так рано. Но тут умер котик Ухты — просто от старости. Он и попал-то к ним не молоденьким, и у них прожил почти девять лет, и сколько ему на самом деле было, сказать никто бы не взялся. По всей видимости, много. Последние пару лет он, как Лиса говорила, остепенился. Перестал пропадать сутками неизвестно где, и царапины от молодецких драк ему уже не приходилось залечивать. Он не болел, не облез, только всё чаще норовил поспать где-нибудь в тепле. Так и в этот раз. Просто свернулся на подоконнике в клубочек, подремать на последнем осеннем солнышке — и не проснулся. Там его Ника и нашла. Так-то ей, может, и не сказали бы, Дон наврал бы с три короба, что, мол, кот пошёл спасать Мир и вернётся нескоро. А она нашла, да ещё и не поняла сначала, что с ним. Вот и… Странно, Лиса помнила, что, когда умерла собачка Таратайка, Ника это восприняла довольно равнодушно. Или тогда она была слишком мала, чтобы понять, что такое смерть? Наверно так. Зато теперь поняла, и очень хорошо. Ника рыдала целые сутки, и попытки Дона объяснить ей, что всё живое… когда нибудь… Но Ника была не в силах смириться с тем, что Ухты больше нет, а потом слегла с температурой под сорок, и спешно вызванный Роган сразу сказал, что это магическая горячка. Почти у всех полукровок проявлялся какой-нибудь магический дар из эльфийского арсенала — целительство или растительная магия, реже — способность творить порталы, и почти никогда — всё вместе. Тело человека не могло вместить всех эльфийских способностей. А главная беда была в том, что Нике никак нельзя было помочь магией, любое магическое воздействие сбило бы устанавливающиеся в организме связи. Очень тяжело и трудно устанавливающиеся, с температурой, с болью, один раз даже судороги начались. Хорошо, Дон был дома, и Лайма вызвал, как-то они вдвоём её размассировали без всякой магии, обошлось. Только взварами из трав можно было её отпаивать, успокоительными и жаропонижающими, но не больно-то Ника их пила. Невкусно, кто бы спорил, только Лисе да Дону и удавалось их в неё запихать. И Роган, при всём желании её исцелить и весьма немалых к тому возможностях, мог только сидеть у её постели и петь колыбельные. Петь приходилось всё время: стоило замолчать, и Ника просыпалась. Роган её хорошо понимал — он мог спать при любом шуме, но тоже всегда просыпался от резко наступившей тишины со страхом внезапного одиночества. Вот и у Ники, видимо, та же реакция. А проснувшись, девочка начинала капризничать и плакать: больно, плохо, жарко, холодно, пить, писать, расскажи сказку, нет, эту не хочу, и есть не хочу, не буду, горячо, несладко, несолёно, кисло… Лучше уж петь, не останавливаясь. Вот Лиса проснётся, Рогана сменит — вот она пусть с ней и разбирается.

— У него в норе жена,
Для кого-нибудь страшна.
А ему она красива,
И добра, и не спесива…