Колоски (СИ)

Вернувшись в комнату, растянулся на постели со стоном облегчения. Вот он, кайф всей жизни — горизонталь. Дожил, блин! До туалета по стеночке — позорище! Всё болит, впору Рогана этого просить портал в задницу, как кормлецу, вставить! Кстати, о заднице — жрать хочется! Вспомнил запах вчерашних котлет и чуть слюной не захлебнулся. Да не вспомнил, тут и сейчас ими пахнет! Он завертел головой — и понял, откуда взялись мысли о котлетах. На тумбочке за изголовьем стояли два тазика — иначе не скажешь, в одном котлеты, в другом варёная картошка, политая маслом и посыпанная укропом и ещё какой-то травой, рядом чайник и чашка. Лайм даже заурчал. Опять вставать? А вот фигушки! Подтянул скулящие ноги, перевесился через изголовье и стал набивать живот. Мышцы шеи и челюсти тоже ныли, но голод заставил проигнорировать их страдания, тем более, что всё было мягкое и жевалось легко. Пить компот из носика оказалось очень удобно, пока крышка не свалилась и не стукнула по лбу. Подхватить её Лайм не успел. Кто бы мог подумать, что одна маленькая крышка может наделать столько шуму!

На этот стук и бряк Лиса и пришла, притащила новый чайник с компотом. Тихая какая-то, вся в себе.

— Привет. Ну, как ты? Наелся? — она подняла крышку, составила вместе пустые тазики, в них пустой чайник. Получилось легко, но громоздко, только если к животу двумя руками…

— Привет. Ну-у, пока, вроде, да, — прислушался Лайм к себе. — А кто дома? Дон ушёл уже?

— Ушёл, — понуро кивнула Лиса. — Роган зашёл ещё затемно, часов в шесть, оба и ушли. Роган печати оставил с водным обезболивающим, я тебе в компот кинула, скоро полегче станет. Только они в таком виде с «Источником» не сочетаются, так что, как компот кончится — ты зови, я ещё принесу. Вот тут на столе лички мои, голосовые, без портала, Роган специально налепил. Ломай и зови, — она опять вяло кивнула и пошла к двери.

— О, как! Достижения передовой магии. Раньше таких не было… А жаль… — покрутил Лайм в пальцах сургучную печать.

— Были-были. Ещё в войну изобрели, а потом забыли, Роган в архивах раскопал, чисто случайно. Пользуйся.

— Лиса, мне, правда, неловко. Ты не думай, я свалю от вас скоро, правда! Как ходить смогу, так и…

— Ты о чём? — сморщилась Лиса. — А, ты считаешь, что напряг сильно? Забудь, фигня. Мне… просто плохо. Не физически, как тебе, а… Всё время кажется, что я сделала что-то такое… не надо этого было делать. Не нельзя, а не надо, понимаешь? Будто всю свою жизнь скомкала и выкинула. Счастье, горе — всё в мусор. И мне плохо. Мне жалко, — прижала она к груди чайник. — Знаешь, если бы могла, я бы вот на этом свою жизнь и остановила бы, — сказала она тихо, будто убеждая саму себя.

— Э-э-э, надеюсь, что я тебя не понял, — осторожно сказал Лайм.

— А? — удивилась Лиса, но сразу поняла: — Нет, ну что ты, я не о том. Просто, помнишь, анекдот такой был, про мужика, который нашёл печать Исполнения? «Одно желание и быстро»?

— А! «Хочу, чтоб у меня всё было»? — сразу вспомнил Лайм.

— Ага, «без проблем, благословенный, у тебя всё БЫЛО». Очень до меня это сейчас дошло. Бьёшься, копошишься, и всё что-то не так, всё воюешь и жалуешься, а тут оно ка-ак даст! Тут-то и понимаешь, что «всё было», а сейчас не стало. Вот, как-то так. Что бы у меня ни было — оно у меня уже было. А теперь всё изменилось, и надо как-то перестраиваться — а мне уже тяжело, страшно мне, Лайм. Старая я уже, наверно, тридцать два скоро, всё-таки, не двадцать. Меня Дон вчера почти успокоил, но сегодня он ушёл, и я опять думаю, думаю… Я… По-моему, я очень ошиблась, — подняла Лиса глаза, полные боли. Открытый, как протянутая ладонь, взгляд не человека, но Видящей, в принципе не имевшей возможности научиться скрывать свои чувства, потому что это тоже ложь…

— Я… могу… чем-то помочь?.. — растерялся Лайм.

— Да нет, наверно. Извини, это я ною просто. Я… разберусь потом, я… сама. Я… это хорошо умею… чтобы — сама… — криво улыбнулась Лиса сквозь закушенную губу, быстро и как-то виновато глянула на Лайма и опять уставилась в пол. И Лайм не нашёлся, что ей сказать. «Забей», по привычке хотел сказать он, «всё фигня», хотел сказать он — и промолчал. Лиса вздохнула, кивнула, благодаря за молчаливое сочувствие, и вышла, будто сбежала, ловко подцепив локтем ручку и тихо прикрыв дверь.