Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году

В течение всего этого периода повышенного напряжения Генштаб, безусловно, подготовил много черновых чрезвычайных планов, при этом командующие военными округами также вносили предложения. Хотя большинство этих предложений осталось погребенными в российских архивах, широкое общественное внимание привлек один весьма примечательный документ: поданная Жуковым 15 мая записка с предложением нанести упреждающий удар по немецким силам, сосредоточенным в восточной Польше.

Эта записка была опубликована и тщательно проанализирована; предложенный в ней план не соответствовал советским мобилизационным возможностям и боеготовности войск, и нет никаких прямых свидетельств, что Сталин вообще ее видел[169]. Но даже если записка попала к Сталину, то, учитывая его известные действия в 1941 году, можно достаточно определенно утверждать, что он не одобрил бы такого предложения.[170]

Самым важным аспектом планирования стратегического развертывания войск было формулирование планов прикрытия границ Советского Союза. Отвечали за это западные приграничные военные округа, каждый из которых подготовил свой план прикрытия границы. Например, Западный особый военный округ представил свой план Генштабу еще 31 декабря 1940 года, а Киевский особый военный округ сделал то же самое 7 февраля 1941 года. Однако изменение внутренних и международных условий вскоре потребовало пересмотра этих планов. Поэтому в начале мая 1941 года Генштаб разработал более отточенный «План 1941 года по прикрытию государственных границ» и отправил его, вместе с директивами Наркомата обороны, в пять западных приграничных военных округов.[171] Эти директивы приказывали военным округам до 25 мая 1941 года представить на рассмотрение новые оборонительные планы и планы противовоздушной обороны. Они также обозначали, какие именно районы должны защищать те или иные округа, определяли необходимые силы и снаряжение, конкретизировали меры взаимодействия с военным флотом и войсками соседних округов и другие соответствующие вопросы.[172] Между 10 и 20 июня округа поочередно представили на рассмотрение Генштабу свои планы. Эта работа была осложнена и задержана начавшейся в апреле 1941 года частичной мобилизацией.

Планы — как стратегического развертывания войск, так и защиты государственных границ — были несовершенными в нескольких отношениях. Хотя они готовились вполне компетентной группой штабных офицеров, среди начсостава, которому предназначалось выполнять их, бушевала настоящая буря. Международный климат оставался очень изменчив, всю осень 1940 года советское военное вмешательство в дела своих соседей (события в Бессарабии в июле 1940 года и в Прибалтийских государствах осенью 1940 года) увеличивало международное напряжение и еще больше расстраивало составление планов Генштабом. Сами планы стратегического развертывания войск основывались на ложных предположениях о требуемом для развертывания периоде. Генштаб считал, что немецкому вермахту потребуется 1015 дней на мобилизацию и развертывание войск — то есть у Советов будет время полностью развернуть свои армии прикрытия. Подобная посылка не принимала в расчет, что немецкая армия могла и в мирное время оказаться достаточно развернута для нанесения удара. В Генштабе не рассматривали вариант, что немцы могут воспользоваться военными обстоятельствами на западе, чтобы скрыть сосредоточение войск на востоке.

В соответствии со сложившимися за межвоенные десятилетия взглядами Генштаб игнорировал возможность внезапного нападения основных сил противника, прежде чем пройдет обычная мобилизация.[173] Генштабисты считали, что армий прикрытия вполне достаточно для отражения нападения неприятеля, пока мобилизуются и развертываются для нанесения контрудара основные силы. И что еще важнее, им не удалось гарантировать, что армии прикрытия и самые боеготовые из резервов будут располагать должной живой силой и вооружением для выполнения своей решающей задачи.

Еще более катастрофической стала неспособность советского политического руководства, и особенно Сталина, оценить возросшую степень угрозы. Военное же руководство, запуганное маячащим неподалеку призраком чисток, действовало робко, в целом молчаливо соглашаясь со взглядами Сталина. Вплоть до 22 июня, несмотря на многочисленные предупреждения разведки, Сталин не мог поверить, что он не понял психологию Гитлера, и считал данные о немецких приготовлениях к нападению дезинформацией со стороны западных держав. Когда его убедили провести в качестве предосторожности частичную мобилизацию, эта мобилизация шла крайне медленно.[174]