Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба

Слушая этот рассказ о карательном походе против бунтовщиков, Евпатий испытывал двойственные чувства. С одной стороны – предателей нужно было покарать, особенно накануне войны с татарами. И он сам это начал, раскрыв заговор лесных племен против рязанской власти. Но при этом боярин поймал себя на мысли, что он это делал в силу жесткой необходимости, а князю Ингварю явно нравилось вешать и топить в крови поселения лесных жителей. Он с нескрываемым наслаждением в голосе и уверенностью в своей правоте рассказывал, как избил принародно палками, а затем распял четверых женщин нагишом на столбах вдоль дороги, чтобы остальным неповадно было. То и дело за время рассказа Евпатий поглядывал на Юрия, но по непроницаемому лицу рязанского князя было невозможно сейчас прочесть: одобряет ли он жестокости брата в силу военного положения, или можно было обойтись малой кровью. Однако весь этот рассказ оказался лишь вводной частью к основной новости, которая потрясла Коловрата гораздо больше, чем многочисленные казни бунтовавших крестьян.

– …и когда мы, почти сделав дело, уходя из приграничных лесов остановились на ночлег в деревеньке у самой их кромки, на нас напал летучий отряд всадников. Судя по всему, это были татары, и привел их кто-то из местных, больно уж хорошо они знали дорогу. Мы, конечно, отбились и положили многих там же. Но…

Ингварь умолк на мгновение, бросив косой взгляд на князя Юрия.

– В том ночном бою погиб воевода твой, княже, Богдан. Убили его предательски со спины, вонзив копье. Убийцу мы, конечно, зарубили тут же. Вот тысяцкий мой Тишило, – кивнул в строну своего соседа Ингварь, – что правой рукой воеводы Богдана был в этом походе, и зарубил его. Тот местный оказался, из предателей лесных, что к татарам переметнулись. Но воеводу уже не вернешь… Большая потеря, особливо сейчас.

Ингварь помолчал еще немного и добавил, подняв глаза на Юрия:

– Прости, брат, недоглядел.

Юрий Игоревич неожиданно спокойно и привычно кинул как человек, который слышит эту плохую новость не впервые. Затем отошел от окна и сделал несколько шагов вдоль гостей, словно раздумывая о чем-то своем и вовсе позабыв о них. Позже остановился напротив Святослава и, все еще глядя в пустоту перед собой, произнес, повторяя слова Ингваря:

– Да, потеря большая. Особливо сейчас.

Евпатий же, услышав о смерти воеводы Богдана, вновь испытал странное чувство, ибо глядел все это время на лицо Ингваря. Показалось ему, что не все рассказал князь о том, что случилось в ту ночь. Да и тысяцкий его как-то странно ощерился, когда его похвалили за то, что покарал убийцу. «Ой темнит что-то князь, – подумал Евпатий, в душе у которого всколыхнулись старые подозрения, – явно темнит. Может, и правда что-то задумал. Надо бы за ним приглядеть».

Осторожно переводя взгляд с Ингваря на его помощника, Коловрату пришел в голову резонный вопрос, кое-как объяснявший присутствие этого военачальника на совете у князя: «Богдан погиб. И кто же у нас теперь воеводой будет? Уж не этот ли Тишило, ставленник Ингваря. Боец лихой, это правда. Да только злато сильно любит, как сказывают, да грешки кое-какие водятся покрупнее. Душонка темноватая, в общем. Такого и купить могут по крайности. Если князь такого поставит поперед всех, неизвестно, как потом все обернуться может в государстве. Нет, этот Ингварь явно что-то задумал».

В эту минуту Юрий Игоревич словно пришел в себя и нарушил тягостную тишину, заговорив громким голосом:

– Остались мы без воеводы нынче. Скверно. Но, видать, судьба такая, и об этом после договорим. Надо думать, как быть дальше. И, прежде чем решать что-то, тебе, Евпатий, остальные новости сам я дорасскажу, – заявил рязанский князь, обернувшись к нему.

– Так вот, – начал Юрий, скрестив руки на груди и повернувшись лицом к Коловрату, но стоя все еще перед Святославом, – главная новость нынче такая. Не успел брат мой, Ингварь, с войском своим в Рязань вернуться, как вслед за ним заявились татарские послы. Прибыли от хана Батыя, что встал в верховьях Воронежа с несметным войском, и требуют от меня десятины во всем: золоте, конях, людях. А иначе… сами знаете, чем грозят. Растоптать мое княжество копытами коней татарских, сжечь Рязань, жен да детей наших рабами своими сделать. Или просто предать всех лютой смерти. Судьбу нашу описали посланники Батыевы вполне ясно. И не так, как я ее себе год назад представлял. Прав ты был, Евпатий.

Встретившись глазами с княжеским взором, при этих словах Коловрат вспомнил Ладу и подраставшего сына. Поневоле дернулась его щека и пальцы сжали подлокотник резного стула так сильно, что едва не сломали.

– И теперь только один вопрос у нас есть сегодня, други, – сказал князь, отворачиваясь от Коловрата и обводя пронзительным взором всех собравшихся, – что делать будем с этим условием? Дали татары мне седмицу на размышления. И что лукавить, есть уже у меня ответ Батыевым посланникам. Но прежде вас хотел послушать, а потом и боярский круг.

Тишина, повисшая после речи князя рязанского, продлилась не долго.