Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба

Затушив факел, с мешком в руках воевода вышел вслед за тысяцким наружу, по привычке заперев потайную дверь ключом. «А зачем это? – спросил он сам себя, провернув ключ в замочной скважине несколько раз. – Этот ход ведь теперь никуда не ведет. Спалят наверняка мой терем татары». Но, поразмыслив, не стал отвечать на этот вопрос, а просто махнул рукой и пошел вслед за Лютобором во мрак ночи. Сначала нужно было уйти подальше от опасности.

Подземный ход боярина оканчивался на берегу Оки, под навесом из небольшой скалы, так что и днем ни сверху, ни с боков его видно не было. Даже с реки можно было разглядеть лишь небольшое углубление у подножия холма. Да и оно выглядело неприметно: вдоль берега росли сплошняком мохнатые ели. В общем, боярский ход под землю был спрятан не хуже княжеского.

«Вот и мой тайный ход пригодился, – думал Коловрат, пробираясь сквозь темноту за Лютобором, – не зря строил так долго. А теперь он мне жизнь спас. И не только мне, а еще многим. Особливо – князю нашему. Узнает, вот удивится. Как он там сейчас, жив ли?»

В это время они вышли на открытое место, откуда стала видна далекая Рязань. Воевода поневоле замер. Город представлял собой сейчас огромный факел, ясно различимый на фоне ночного неба, несмотря на продолжавшийся снегопад. Горело все: стены, дома, амбары, терема, церкви. Все было объято пламенем и рушилось прямо на глазах. Виднелись отсюда даже остатки княжеского кремля.

– Прощай, Рязань-матушка, – вновь тихо повторил воевода. – Прости, что не уберег. Но я отомщу за тебя. Клянусь.

Вскоре они с Лютобором свернули от берега в чащу. Здесь боярин даже обогнал своего провожатого, который тащил ларец. Но, едва сделал пару шагов меж деревьев, как в полумраке леса его острые глаза, уже привыкшие к темноте, заметили отделившуюся от сосны тень. Какой-то человек встал у них на пути. Коловрат быстро опустил ладонь на рукоять меча. Чувство опасности его никогда не подводило. Но в этот раз человек оказался не опасным.

– Евпатий Львович, не хватайся за меч, – пробасила тень голосом Ратиши, – свои тут.

– О господи, – выдохнул воевода, отпуская рукоять, – и правда, свои. Каждый свой сейчас на вес золота будет.

Приблизившись, Коловрат даже приобнял Ратишу от радости.

– Где они? – только и спросил.

– Недалече, – кивнул верный Ратиша в сторону чащи, – пару сотен шагов, на поляне сидят, греются друг об дружку. Терпят. Ты же велел костров не разводить пока, а тута холодно. Не палаты натопленные.

– Ничего, – ответил Коловрат, – лучше немного померзнуть, но на этом свете чуть подольше задержаться. Отогреемся, даст бог, скоро.

Ратиша только пожал плечами в ответ.

– Князь как? – с надеждой вопросил воевода.

– Жив, – успокоил его Ратиша, – в беспамятстве, но живой. Я Варсонофию наказал, чтобы следил за каждым вздохом. Помрет – голову отсеку. Вот лекарь от него и не отходит. Голову бережет.

– Это ты правильно сделал, молодец, – похвалил его воевода, – к лекарю завсегда верный подход нужен. Ну, веди, показывай путь.

Снег был довольно глубокий, что не добавило радости воеводе. Но, отшагав положенное по извилистой тропке, они вскоре оказались на поляне. Правда, приблизиться незаметно к месту стоянки не удалось – Ратиша свое дело знал. По дороге не раз на пути Коловрата с Лютобором возникали «лесные духи» с самострелами. К счастью, их опознали как «своих» и пропустили. «Это почти все, что осталось от рязанской армии, – пересчитав охранников, с горечью подумал воевода. – Негусто».

– Подержи и это покудова, – увидев боярыню, попросил Евпатий и протянул Лютобору мешок с саблей.

На поляне, окруженной высокими соснами, прямо на поваленном дереве, прижавшись друг к дружке, сидели его домочадцы: жена Лада, с няньками и ключницей Марфой. Рядом колготился Захар. Боярыня сама держала на руках ребенка и пыталась его согреть. Как ни странно, несмотря на все треволнения этой ночи, Гостомысл спал, укутанный пуховым платком.

«Молодец, – мысленно похвалил сына Евпатий, – вырастет, богатырем будет».

– Как ты, Ладушка? – спросил воевода, приблизившись.

Увидев в полумраке силуэт мужа, Лада сдавленно вскрикнула, осторожно передала ребенка служанке и бросилась на шею к Евпатию.

– Живой, – прошептала она, покрывая его бородатое лицо поцелуями, – а я уж и не чаяла…

– Да что мне сделается, Ладушка, – Коловрат смущенно чуть отстранился от жены, поглядывая на собравшихся вокруг рязанцев, – я же заговоренный. Ты-то как?

– Холодно, – тихо пожаловалась боярыня, тоже отступая на шаг. – Ратиша сказал костров не разжигать.

– Потерпи, родная, – попытался успокоить ее воевода, – вокруг татары. Надобно до рассвета уйти как можно дальше от пепелища, покудова про нас не узнали. А там я отведу вас в место тайное в лесу, где нас не достанут. Там и землянки теплые есть, и еда. Там согреемся. А сейчас – потерпеть придется. Ты, главное, сына береги.

– Сберегу, – вновь прильнула боярыня к плечу воеводы, – ты выведи нас отсюда поскорее, Евпатий, а то сгинем все здесь.