Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба

Измученный и мокрый боярин в разорванном кафтане, с которого стекала вода, отбросил деревянное копье, сел на корточки и прислонился к сосне. Так он просидел довольно долго, переводя дух, ощупывая саднившую грудь, лоб и сплевывая кровь из рассеченной губы. Разглядывая окрестности лесного озера, Кондрат замерз окончательно. Поскольку переодеться было не во что. Собираясь сюда, он как-то не подумал, что придется купаться в озере.

Тут из кузницы опять появился бывший атаман. На сей раз он нес какую-то тяжеленную оглоблю или коромысло, с крюками на концах.

«Чего это он удумал, – пронеслось в ушибленной голове боярина, – дубинами, что ли, драться будем? Так мы только поломаем друг друга, а до клинков не скоро дойдем».

Но его опасения оказались напрасны. Перед ним было просто коромысло. И этот снаряд, как выяснилось вскоре, идеально подходил для лечения памяти и продолжения тренировок.

– Вон там два ведра стоят, – как бы между делом сообщил Васька, махнув рукой в сторону топкого берега у кузницы. – Набери воды, подвесь. Сапоги свои красные здесь скинь и давай бегом вокруг озера. Ты беги меж деревьев и уворачивайся от них. Мальцы мои за тобой следом пойдут, да присматривать будут. Остановишься – палкой по пяткам получишь. И так до захода солнца.

Васька ухмыльнулся, показав карзубый рот.

– Да смотри, боярин, воду мне не расплескай. Все, что назад принесешь, на ужин тебе пойдет. А более того не дам.

Кондрат глянул на озеро, из которого только что вылез.

– Тебе чего, воды не хватает?

– Боярин, – перешел на доверительный тон бывший атаман разбойников, – ты учиться приехал? Золото платил? Значит, делать будешь все, что я скажу. Всю седмицу. И, не будь я Васька Волк, я тебя заставлю вспомнить всё. Даже то, чего ты и не знал. Иначе хоть сейчас поезжай домой. Только, извини, золото я назад не отдам.

– Ладно, – кивнул, вставая, Кондрат, – давай свое коромысло.

Он снял сапоги, сходил за водой и, прицепив ведра, водрузил весь этот груз себе на шею, которая и так уже саднила от скользящих ударов. А затем побежал. И вскоре проклял этот «курс молодого бойца», на который сам же и напросился. Но прав был атаман, раз уж приехал учиться – терпи. Он и сам так воспитывал солдат в прошлой жизни. А теперь ему вновь выпало попасть в «молодые».

Весь остаток дня до самого заката боярин по приказу атамана бегал с ведрами вокруг озера, разрабатывая спину. Уворачивался ото всех встречных веток, продирался меж стволами сосен. Разодрал себе ноги в кровь, чуть глаз не выколол, несколько раз падал на колени, чудом не опрокинув ведра, и тут же получал по пяткам. Выл от боли, боролся с желанием придушить шедших по следам подмастерьев кузнеца и самого атамана, но скрипел зубами, вставал и пер дальше, напролом. Когда он сделал уже десяток кругов, протоптав заметную тропинку, солнце стало быстро закатываться и вскоре окончательно скрылось за раскидистыми кронами сосен.

Еле переставляя ноги в сумерках, боярин в разодранном кафтане и штанах дополз до кузницы и опустил рядом с собой на землю коромысло. Сидевший на пеньке у входа Васька Волк глянул на ведра. В каждом вода едва скрывала дно.

– Расплескал-таки, – произнес атаман, делано огорчившись, – ну, не обессудь, боярин. Это все, что ты выпьешь на ночь. Как договаривались.

Он обернулся куда-то в сторону и крикнул:

– Эй, Митяй, дай-ка ему кусок черствого хлеба на закуску.

Но и этой пище Евпатий был несказанно рад. Он сел прямо на землю, прислонился к бревенчатой стене, что еще хранила тепло от огня, и быстро проглотил кусок заплесневелого хлеба, запив озерной водой прямо из ведра.

– Спать иди, – смилостивился атаман, – кучу тряпья на лежанке у стены видел? Это твоя постель. Окажу тебе почет, как боярину. А я в землянке лягу. На рассвете продолжим, если жив будешь.

Не помня себя от усталости, Кондрат забрал свои сапоги, ездовой ферязь и меч, провалявшиеся под деревом полдня. Затем дополз до жесткой лежанки и рухнул на нее в изнеможении, не снимая мокрой одежды. Боярин бросил меч и ферязь прямо тут же, на земляной пол. Воняло в тесной кузне ужасно, но зато здесь было тепло и сухо, а в печи еще тлели уголья. Большего наслаждения Кондрат не испытывал за всю свою жизнь. Едва он растянулся в длину, расправив усталую спину, как провалился в глубокий сон.

Глава пятнадцатая На мечах

Как только забрезжил рассвет над озером, чья-то грубая рука растолкала боярина, спавшего без задних ног. Несмотря на дикую усталость, за ночь Кондрат почти успел восстановить свои силы. Если не считать ссадин и ушибов на всем теле, особенно болел лоб, несколько раз принявший на себя удар палки. Шишки и ссадины здесь образовались такие, что Кондрат даже не стал их трогать. Главное, что кровь запеклась и ладно.