Кольт в декольте

Я открыла дверцу и вежливо предложила цыганке присесть и погадать мне. Цыганка попятилась, лопоча что-то на смеси цыганского и русского языка. Было понятно, что она хочет показать мне, что слишком устала и сейчас работать больше не может.

— Быстро в машину, а то вышибу мозги! — показала я ей револьвер. — У меня экстренная ситуация. — Для убедительности я сняла револьвер с предохранителя. — Одно резкое движение — и я стреляю.

Цыганка с надеждой посмотрела на своих товарок за перекрестком, но я, перехватив ее взгляд, рявкнула:

— Если надо, я всех перестреляю. Ну, садись! Повторять не буду! — и пальнула ей под ноги, чтоб как-то расшевелить. Глушитель превратил звук выстрела в едва слышный треск сломанного карандаша. Пуля взрыхлила землю в сантиметре от платья цыганки. Смирившись, она залезла в джип на соседнее сиденье, бросив по-русски:

— Сразу говорю, денег и золота у меня нет.

— Сережки, — сухо сказала я. Цыганка протянула мне украшения, снятые минуту назад с девушки. — Отдай ей, — кивнула я цыганке на застывшую у джипа жертву. Цыганка послушно швырнула ей сережки, и мы отъехали с места действия.

— Что ты собираешься со мной делать? — спокойно спросила цыганка, когда мы отъехали на приличное расстояние и я свернула к магазину. — Что тебе нужно?

— Раздевайся! — коротко прозвучал мой приказ, а ствол револьвера нацелился ей в лицо. — Живо!

— Джамма кар ели, — с достоинством ответила цыганка, но в глазах ее бился страх.

— Вот материться невежливо, — заметила я. В руке у меня возник шприц со снотворным. Решив, что это яд, цыганка стала сопротивляться, но где ей тягаться со мной в ловкости. Момент — и игла вошла в ее бедро. Я надавила на поршень и выпустила жидкость из шприца.

— Энкельт! Хон дыббук! Эрдо! Жад халлер! — завизжала цыганка. Ее взгляд затуманился, руки упали, как плети, на сиденье, и она вырубилась.

Разложив сиденье, я поснимала с цыганки верхнюю одежду и напялила на себя.

Переодевшись, стала гримироваться. Сделала небольшие накладки на нос, подбородок, две на скулы, грим, черные контактные линзы, парик с черными вьющимися волосами. Свою сумочку и сумку с оружием я уложила в узел цыганки вместе со всякой дребеденью. На голову повязала платок.

Вышла из машины и, захлопнув дверцу, пошла прочь. До коттеджа был почти километр, но я прошла его пешком. На улице, перед самым домом, начала попрошайничать, осматриваясь и стараясь определить, откуда наблюдают за домом.

— А ну пошла отсюда! — замахнулся на меня смуглый небритый парень, жаривший шашлыки.

— Зачем гонишь? Давай погадаю, всю правду скажу, — со смехом сказала я, хищно улыбаясь.

— Давай вали, вали, я сам предсказывать умею, — заверил меня парень, хватаясь за шампур. — Если не уйдешь, он будет торчать у тебя в заднице.

— Эх, счастье свое ты упустил, — вздохнула я.

Из дверей кафе показался лысый толстый мужчина восточной наружности в шортах и расстегнутой до пупа рубахе.

— Эй, красавица, мне погадай! — позвал он меня, сверкая золотыми зубами. Я подошла. Он протянул мне обе руки. На безымянном пальце у него поблескивало обручальное кольцо. Я взяла его правую руку и спросила:

— Как звать, джигит?

— Карапет меня звать, — оскалился мужик. Его левая рука скользнула по моей талии.

— Но, но! — воскликнула я. — Меня нельзя трогать, иначе дар пропадет.

Карапет захохотал, спросив, что я девственница, что ли.

— Ага, девственница, — кивнула я и переключила внимание на его ладонь. — Так, Карапет, вижу, ты женат и жена тебе уже надоела.

— Да, конечно, надоела. Пилит все время! — воскликнул он. — А ты как узнала?

— Я все вижу, дар, — пояснила я. — У тебя есть молодая любовница.

— Эй, об этом не надо, — опасливо оглядываясь, прошептал Карапет. — Слышишь, никому не говори, я тебе десять рублей дам.

— Десять мало, я еще самое важное не сказала, — ответила я. — Давай сто рублей, у тебя линия жизни прерывается, беда будет. Позолоти ручку, скажу.

— Вот пятьдесят рублей, говори, — отозвался прижимистый Карапет, сунув мне мятую бумажку.

— В твою возлюбленную влюбился один могущественный человек, — сообщила я ему с таинственным видом. — Он сказал своим людям: «Поймайте этого Карапета и надругайтесь над ним».

— Да что ты говоришь? Как так надругаться? — зачастил испуганный мужчина. — Кто он? Скажи. Я его сам зарежу, как барана.

— Давай тыщу за имя, — велела я. Цена Карапету показалась из ряда вон выходящей.

— Эй, совсем уже наглая, что ли! — возмутился он. — Дам сто рублей, а? Хочешь сто рублей?

— Нет, не хочу сто рублей. Давай тыщу, — потребовала я непреклонно, — не хочешь — не надо.

— Ой, подожди, подожди, — он отстранил меня, посмотрел через улицу на девушку, прогулочным шагом шествующую по тротуару. В девушке я признала Ларису. Помимо воли мои зубы злобно стиснулись. Так, пока меня нет, моя клиентка тут прогуливается, наплевав на все запреты. Затем я посмотрела на Карапета внимательнее. Он глядел на Ларису не как мужчина, восхищенный красотой женщины или с желанием, а как стервятник, узревший добычу. Не он ли один из тех, кто наблюдает за коттеджем?