Кольца детей Ауле

– Чтобы ты это понял, сначала я должен объяснить тебе причину вечной молодости. В каждом из нас – и в эльфе, и в гноме, и в человеке, и в любом другом живом и неживом творении Илуватара – изначально заложена искра от сущности Единого, но дальше каждый должен поддерживать ее горение сам. Как только искра начинает слабеть и гаснуть, ее носитель начинает дряхлеть, пока наконец его тело не разрушается окончательно. Это и называется – смерть от старости. Чтобы искра сохраняла свой жар, нужно всегда воспринимать мир как бы заново и сохранять в себе свежесть чувств и ощущений, а скука и привычка гасят ее. В эльфах эта способность предусмотрена Илуватаром, поэтому они не старятся или почти не старятся. В каком-то смысле они – вечные дети, непрактичные и способные радоваться любому пустяку. В людях эта способность заложена в малой степени, потому что Единый хочет посмотреть, сумеют ли они развить ее самостоятельно, и в чем-то они ему интереснее эльфов. В гномов Ауле заложил эту способность, насколько сумел, но, сами понимаете, он – не Илуватар, а только валар, поэтому гномы получились долговечными, но не вечными.

Палландо закончил говорить. Все трое сидели молча, с озадаченными лицами. Маг с любопытством поглядывал на них, наблюдая, как они восприняли эту лекцию по божественному промыслу.

– Что касается вас двоих, – добавил он, – я не могу изменить ваши изначальные свойства, но могу наделить вас частицей собственной жизненной силы. Она вернется ко мне, когда я сочту нужным взять ее обратно или когда кто-то из вас погибнет. Если такое несчастье случится, я мгновенно узнаю об этом по ее возвращению. Для ее передачи я проведу определенный ритуал, после которого вы перестанете стариться, подобно эльфам и айнурам.

– А мы с Гормом тоже научимся колдовать, как вы? – спросил вдруг Рамарон.

– Шустрый ты парнишка! – расхохотался маг, откинувшись в своем плетеном кресле. – Нет, это две совершенно разные силы – жизненная и колдовская. Ваши тела просто не приспособлены вмещать такое могущество, как моя колдовская сила. То, что сейчас перед вами, – он указал на себя быстрым обводящим жестом, – во многом одна только видимость.

– Эх, вот жалость-то, – огорчился бард. – Почтенный Палландо, тогда сделайте так, чтобы я мог видеть в темноте! Мне уже надоело, что меня за ручку по пещерам водят!

Маг одобрительно кивнул.

– Хорошо, что ты напомнил об этом. Я позабочусь, чтобы во время передачи силы ты получил и это свойство. А теперь можете идти – я сообщу вам, когда подготовлюсь к ритуалу. Мне потребуется для этого несколько дней, да и вы должны отдохнуть перед тем, как принять в себя частицу жизненной силы айнура.

В последующие дни Фандуил знакомил друзей с жизнью в Мирквуде. Они побывали на приеме у короля Трандуила, которому захотелось услышать новости из первых рук. Король был вежлив, серьезен и имел заметное сходство с Фандуилом. Горм и Рамарон уже знали, что он получил власть, будучи в возрасте Фандуила, когда все его старшие родичи полегли в битве с орками. Узнав, что юноши собираются за гномьими кольцами, он обещал обеспечить их провизией и снаряжением в дорогу.

Две недели спустя Палландо провел ритуал передачи силы, а еще через два дня друзья отправились в путь. Кроны Сумрачного леса очистились от снега и бледно-зелеными облаками высились далеко в небесах. Сумрачный лес ненадолго перестал быть сумрачным – пока не отрастут новые листья и не укроют его влажные глубины от лучей солнца.

И снова ночевка под открытым небом – первая в длинной череде предстоящих им ночевок. Фандуил не охотился весной, когда все живое участвует в зачатии новой жизни. Пока Горм с Рамароном запасали топливо на ночь, он приготовил ужин из взятых в Мирквуде припасов. После ужина бард уселся у костра с лютней и стал напевать песню, сочиненную сегодня в дороге:

Мой мир – это лютня, а путь мой – ее струна.
Струну натяну я, чтоб выше запела она.
Мой мир – это лук, а путь мой – его тетива,
А стрелы мои – это песни заветной слова.

Струну натяну я, чтоб песню свою сложить,
Рвану тетиву я, чтоб в цель стрелу положить,
Ах, цель, моя цель, как цель моя далека —
Струна натянулась по деке и до колка

И от тетивы дрожит дубовой дуги разлет.
Хоть путь далеко лежит – идущий всегда придет.
Ах, цель, моя цель, прими все мои пути,
Иду я к тебе, чтобы было откуда уйти.