Кольца Джудекки

Никуда не ходить! Лечь прямо тут и проспать до самой смерти.

Он так и поступил, свернулся клубком, подтянув колени к подбородку, подышал на, вмиг озябшие руки, и начал проваливаться в спасительное забытье. Завтра — если оно наступит — он примет, все происшедшее, за мару.

* * *

Его тащили. Вокруг было светло. Голова как свинцом набита. И вдруг четко до самого дальнего уголка мозга достал голос:

— Вы, господин Алмазов, не сумлевайтесь, до утра очухается.

— Он мне сейчас нужен. Приведите в себя. И больше никаких снадобий.

Глава 3

Пробуждение оказалось мучительным. Только-только очнулся и сразу понял, делать этого не хочет. Вспышкой заболела голова. Тело растеклось, ноющей аморфной массой. В животе ухало. Собрав в кучку все проявления собственной жизни, Илья наконец ощутил себя как единое целое. Полежать бы еще, очухаться. Но в сознание буравчиком ввинтился голос Иосафата:

— Придется за Гаврюшкой в лекарню посылать. А и ни к чему бы. Чего ты, дурень, ему вчера намешал?

— Что дали, то и насыпал.

— А скока?

— Скока, скока? Все!

— Очумел, лишенец?!

— Нечаянно.

— Если он помрет, ты на спрос пойдешь.

— Я ж, Иосафат Петрович, как лучше хотел.

— Я гляжу, ты все время как лучше хочешь, а получается как всегда. Ой, плачут по тебе отряды, не к ночи будь помянуты. Ой, плачут!

— Мне в лекарню бежать?

— Погодим пока. Вроде зашевелился.

Илья открыл глаза. Будто смотришь залитый глицерином снимок. Изображение смазывалось по краям и выпячивалось в середине. Белым непропеченным блином вплыло лицо Иосафата, за ним — блинчиком поменьше — Ивашки.

— Очухался, слава…

— Кому?! — перебил вертухай, но уловить на крамоле хитрого трибунальщика не смог.

— Слава господину Алмазову, говорю. А ты чего подумал?

— Помстилось, — хмыкнул Ивашка.

— А ведь ты точно на спрос пойдешь. Я тебе то твердо обещаю. Думай теперича, че врать будешь.

— Мне врать нечего. Я приказы исполнял. Как велели, так и делал.

— Ага. Побрыкайся, побрыкайся, крюковское отродье!

— Мне Лаврентий Палыч сказал: чем больше порошка насыплю, тем быстрее дело пойдет.

— Вдвоем, значит-ца, ладили дохтура извести? А знаешь ли, что господин Алмазов в нем большой интерес имеет?

— Для чего?

— Поспрашай мне еще, сволочь бандитская!

— А вы не попрекайте!

— Выкатывайся, давай, отседова! — последовал категоричный приказ. А, поскольку оппонент не проявил должной прыти, голос председателя трибунала наддал:

— Катись, говорю. Дверь закрой! И, чтобы не подслушивал. Вали, кому сказано!

— Я приказ имею: ни с кем наедине болящего не оставлять, — нагло заявил Ивашка. Илья скосил глаз. Рука мятежного вертухая лежала на кобуре. Но Иосафат не забоялся:

— Ты за пистоль-то не хватайся, а то я те им же всю рожу раскровяню. А Лаврюшке можешь передать, что я его приказ своей волей отменил.

— Не понял?! — Ивашка картинно выставил вперед ногу. Герой-пионер, блин.

Но пойдя на разрешенный покровителем бунт — просчитался. Из рукава Иосафата Петровича вылетела круглая гирька на резинке, коротко ткнула охранца в грудь и юркнула обратно. Ивашка склонился, хватаясь руками за ушибленное место. Иосафат же, пользуясь временной беспомощностью супротивника, взял его за шиворот и выкинул за порог. Дверь уверенно чмокнула. Кованый крючок запал на петлю.

— Чего уставился? — недовольно рявкнул Иосафат, но заглянув в безразличные глаза Ильи, добавил уже спокойнее:

— Ивашка-то на меня доносить побег. Если ты покажешь про кистень, меня на спрос потянут, если не покажешь — его. Хотя, ты щас ни имени своего, ни прозвания не вспомнишь пожалуй. Господин Алмазов за спросом придет — не похвалит. На-ка хлебни, — Иосафат поднес ко рту Ильи чашку. Тот на всякий случай сжал зубы и зажмурился.

— Да че ты упираешься-то? Не отрава, чай — снадобье местное от любой хвори помогает. От твоей — тоже сгодится.

Остро пахнущий, теплый настой потек в рот. Илья держался, не глотал, пока хватало воздуха. Но пришлось, куда деваться.

— Во-во попей. Двое суток вокруг тебя маемся. Занадобился ты, виш, зачем-то кормильцу нашему. Слышишь меня, аль нет?

Ситуация, наконец, окрасилась некоторым смыслом. Или антидот начал действовать? Мысль пошла свободнее. И тут же возник занудный вопрос: для чего сам местный владыка пожаловать собирается? Зачем ему безвестный недавний проявленец?

Г-н Алмазов представился Илье в виде восточного сатрапа из пионерской сказки: толстый, обтянутый парчовым халатом живот, черная курчавая борода…  сим-сим-селябим…  или сим-сим-откройся?

Снадобье оказалось достаточно эффективным. Иосафат несколько повеселел. Разглядел благодетель, что проявленец уже и помаргивает, а не таращится в одну точку. Озирается, значит, пришел в себя. Хитрый купчина поспрашал немного болящего: чего тот во сне видел, да не слыхал ли голосов. Илья отозвался в смысле: не знам, не ведам, спамши. А для большего напущения тумана спросил, что с ним случилось. Иосафат, как никогда кратко, пояснил: солнечный удар пополам с поносом. Тут де такое бывает.