Кольца Джудекки (СИ)

Шторка задернута. А за ней - паучок-старичок, который отдал приказ, бить и мучить его, Илью, сжечь Сергея… но это, в общем, ерунда. Что такое двое перебежчиков с той стороны? Мясо. Сколько было до них? Кто ж считал… Такая естественная, такая стройная церемония предполагалась. Кого надо - сожгли бы.

Кому надо - посмотрели бы, на ус лишний раз намотали и пошли по домам. Завтра на работу…

Первый же удар копьем сквозь тонкую кожаную шторку встретил живое и упругое.

Илья вытащил свое оружие, приметился и ткнул еще раз. Будто вилы в копну всаживал. Но что самое страшное, что потом не мог ни забыть, ни объяснить: откинул занавеску, и всунув голову в темное, душное пространство, убедился - убил.

Он побрел к помосту. И не нашел бы, да споткнувшись о край, упал на вытянутые руки. Дождь лупил, будто, с неба пустили струю человеколюбивого душа Шарко. Илья прикрыл голову руками. Они мгновенно онемели. Тогда он натянул на затылок куртку и, оскальзываясь и чертыхаясь, все же, забрался на помост.

А там уже кто-то был. Илья испугался, что опоздал, что Сергея прикончили даже несмотря на стихийный срыв торжественной церемонии. У самого креста стоял человек. И сразу - облегчение: он резал веревки. Одна рука Сергея уже была свободна. Илья как стоял, так и сел на связку мокрых, твердых камышей. Кто? А?

Долговязый такой и брызги над головой веером, будто поток разбивается о невидимую тарелочку? Держится та плоская тарелочка неизвестно на чем. Не видно ее вообще-то.

Потом они пробирались в сплошном потоке воды, стараясь не отстать от Руслана.

Парень шагал в никуда. Дождь не прекращался, наоборот: стихия смешала низ и верх, землю и небо, твердь и хляби в сплошное, ревущее нечто. Илья несчетное число раз спотыкался, падал, поднимался и боялся только одного: отстанет, потеряется и - конец. Ему никогда не выйти. Или уже не выплыть? Улицы помаленьку превращались в реки.

Он бы проскочил нужный поворот. Автопилот, на котором держался до сих пор, сбился, но из щелястого переулка выкинулась Сергеева клешня, ухватила за куртку и втянула в узкое, крытое пространство. Дальше они шли осторожно, медленно и тем не менее натыкались друг на друга, на углы, на выступы. Слава Богу, что все имеет конец. Руслан спустился по короткой лесенке, толкнул дверь, и они ввалились в низкое, тускло освещенное помещение. Дом располагался на самой вершине холма, иначе полуподвал непременно превратился бы уже в пруд, а так - сухо, но холодно. У Ильи сразу застучали зубы.

Руслан не остановился. Дальше пошли по переходам и галерейкам, то вверх, то вниз, пока не дотопали до относительно просторной комнаты. На полу - ворох соломы; тряпки в углу, посередине - печка, железная бочечка с невероятно коленчатой, уходящей в стену, трубой.

На Илье не осталось сухой нитки. Одежда хлюпала и прилипала. Ознобом колотило уже всерьез. Не заболеет, конечно, а все равно - противно. Но сил раздеться не было. Превозмогая дрожь в конечностях, он, как разладившийся Буратино пошел к печурке и приложился всем организмом. Запахло псиной, потом, горелым. Он стоял, не шевелясь, отодвинулся только, когда ожгло ладони. Осмотрелся, но не по тому, что было интересно.

Следовало производить какие то действия, дабы страшная пустота внутри заполнилась.

Сегодня он убил человека. Банальность, по нынешним делам. Исходя из реалий города Дита - банальность втройне. Тут каждый день такое. Не забьют на допросе, так Дура сожрет, не отравят в Алмазовке - сожгут в Игнатовке. Есть еще отряды, про которые даже ветераны поминают с дрожью в голосе. Там, дома, тоже ведь кто-то погибал каждую минуту. Или три минуты? Или он путает, и в таких коротких временных промежутках измерялась частота преступлений против человека вообще, не только убийств?

Еще предполагалось, что там звонит колокол. Что он звонит по каждому. А Илья не слышал набата. То есть, не слышал его каждую минуту. Ухо замылилось. Иногда, разве накатывало, если профессия подсовывала прецеденты. А здесь? Но здесь-то колокол вообще не звонил. Вместо морали - куцый свод законов, который и нарушают соответственно все поголовно, вместо нравственности - ничего. Вот так вот! Ни-че-го!

А он убил.

Илья очнулся, когда Сергей и Руслан стаскивали с него куртку. В голове чуть прояснилась, тело наоборот совсем задеревенело. Мышцы будто свело кататонусом.

Сергей присвистнул.

- Что? - над Ильей наклонился Руслан.

- Смотри, - пальцы поползли по плечам. В некоторых местах болезненно покалывало, в других - чувствительности не было вообще.

- Били?

- Три дня. И спать не давали. Думал, с ума съеду. Потом оставили в покое. А тебя?

- Мирно поспрошали, и - под замок. Я до последнего не понимал, что твориться.

- Когда понял?

- Когда понял, поздно было пить боржоми. Давай поворачивайся, - прикрикнул Сергей на Илью. - Что стоишь как тумба?

- Я Прелата убил.

- Сдурел?!

- Что ты смеешься?! - Илья оттолкнул Сергея, потом дотянулся до рубахи, с весело намалеванными чертиками, вцепился в ткань как клещ и тряхнул. - Что ты смеешься?

Это тебе - просто. Тебе просто да? Ножичком по горлу, и в колодец. А я…А мне…