Кольца Джудекки (СИ)

Трое суток в подвале без пищи, воды и света сказались на обоих самым плачевным образом: Сергея шатало, Илья засыпал на ходу. Крюковка отличалась от остальных районов города Дита еще одной странностью: здесь водились крысы. Не крысы, конечно - зверьки, отдаленно напоминавшие обитателей земных трущоб. Да и то только размерами. В остальном они представляли из себя гибрид хомяка, зайца и крота. Они делали норы и подкопы в глинистой почве острова, питались исключительно растительной пищей и никогда ни на кого не нападали. Но, несмотря на это, приход крысы в дом, считался плохой приметой. Народонаселение острова на протяжении всей своей истории, как могло, избавлялось от соседей. На что крыски стали со временем отвечать некоторой агрессией. Собравшись в стадо, несколько десятков зверьков за ночь могло подгрызть опору, и сооружение на утро рушилось от малейшего чоха. Однажды крысы соорудили нечто напоминающее волчью яму. И человек, - кстати, лидер антикрысиного движения крюковской братвы, - пройдя по тоненькой корочке, оставленной хитрыми зверьками, провалился в каверну, куда уже успела набраться вода, и наползти земляные пиявки, твари не смертельные, но, все равно, очень неприятные. Поговаривали, однако, что в слободе существует страшно законспирированная секта, которая крыс почитает, и что мерзкие твари в благодарность таскают этим отщепенцам всякую всячину: от риса, до золота из слободского общака.

Илья посчитал, что Сова-Крюк выказал излишнюю жестокость, отправив их в глинистый, темный подвал, сооруженный по типу восточного зиндана: вместо двери - дыра в потолке, забраться в которую можно только по приставной лестнице. Позже, когда Сергей немного пришел в себя, и остатками рубашки Илье удалось кое-как перевязать ему раны, Углов объяснил: Сове еще предстоит утверждаться в качестве пахана. Знаменитый крюк, смазанный ядом, рецепт которого никому не известен, да горстка весьма малочисленных на первых парах сторонников - единственная его опора. Защитить их в такой ситуации Сова бы не сумел. Конечно, проще было уничтожить обоих. Обвинить, например, в убийстве предшественника. Свидетели потом подтвердят, что именно они пришили старого Крюка. Илью и Сергея - к стенке.

Новому пахану - кое-какие дивиденды. Сову удержало слово, когда-то данное Сергею.

Их обоих, тогда еще новопроявленцев, занесло в страшную передрягу, и Сергею пришлось тащить раненого Сову на себе через пески и выморочку. Потом их дорожки разошлись. Сова был крюковцем по сознанию, подсознанию и физиологии потрохов.

Сергей же, сильно удивив подельника, наотрез отказался идти на жительство в воровскую слободу. По понятиям - завязал. Потом они не раз пересекались, но - никакой дружбы. Дружба исключалась как этическое понятие. Однако свое слово Сова не забыл, что, безусловно, относило его к старой воровской формации. Слободской молодняк из более поздних проявленцев в большинстве своем, на данное когда-то слово, чихали с высокой колокольни.

Двое суток, прошедших после смены власти в слободе, Сергей лежал пластом. На третьи начал ворочаться. Раны не очень-то спешили заживать. На воздухе и свету, уже подернулись бы тонкими рубцами. В темноте и сырости - гноились. Местные подпольные обитатели сбежались не иначе на запах. Их светящиеся зеленые глазки Илья сначала принял за галлюцинацию. Топота слышно не было. Только через некоторое время он сообразил, что в подвале появились какие-то твари, и испугался до умопомрачения. Все время пока Сергей метался в бреду или стонал во сне, Илья сидел рядом со скрученной в жгут хламидой. Единственное, что он мог: изредка махать по сторонам своим весьма сомнительным оружием, не давая крыскам приблизиться. Однако к концу высидки его стал посещать сомнения. Зверьки не нападали, вели себя очень мирно: посмотрят, побродят кругом, уйдут, через некоторое время придет другая партия. Или те же? Как на дежурстве.

Когда за ними пришли, Сергей уже мог двигаться.

Поднимали в дыру на веревке, пропущенной подмышки. Сергей повис в обвязке мешком.

Илья сам чуть не задохнулся, пока тащили наверх.

Отупевшая с недосыпа голова, отказывалась соображать. Когда выдернули на свет, он долго стоял с закрытыми глазами, потом завязал голову остатками ряднины и пошел, куда повели. На казнь? Неприятно конечно, но сопротивляться он уже не мог.

Убьют? Да и хрен с ним! Лишь бы все как-то кончилось.

Мимо деревянных, безглазых бастионов, мимо прянично-щепочных домиков, мимо лесопилки. На пути попадались люди. Отворачивались. Редко кто провожал процессию малозаинтересованным взглядом: не меня, и ладно.

Их привели на берег. Между двух деревянных опор был закреплен толстый рельс. К нему цеплялась довольно вместительная люлька. Рельс уходил вниз. Его дальний конец крепился на противоположном пологом берегу между такими же опорами. От люльки тянулся еще один канат поменьше - тащить обратно. При наличии стремительного течения, людоедов в речке и полного отсутствии мостов, сия конструкция являлась единственной связующей Крюковку с большим миром нитью.