Кольца Джудекки

Сергей отпустил. Мадам стукнулась о мостовую худым задом, но вместо ругани пробормотала:

- Так то лучше.

Далее пошло переворачивание на живот, подтягивание коленей к локтям, наконец, сама коленнолоктевая поза с покачиванием корпусом, и отдельным вилянием задом.

Под хитоном у дамы была только грязная кожа. Но оно не возбудило и не настроило.

Так и стояли полукругом, ждали, пока она водвориться на две конечности.

И ведь поднялась! Есть, оказывается, женщины не только в русских селениях, но и в совсем даже адских. Встала! Покачалась, обдала компанию мужчин презрительным, мутным взглядом; процедила нечто вроде: "Козлы", и - по стеночке, по стеночке зазмеилась в переулок.

Опять лабиринт! В последовательности попаданий в запутанные и сверхзапутанные строения прослеживалась некая закономерность. Пожалуй, только на плато все было линейно. В остальных регионах (частях, пунктах, закутках) Дит тяготел к извилистости и запутанности.

Они опять потеряли направление. Вихляющаяся незнакомка, привела их в свой дом.

Тот оказался неподалеку, за углом. Но от порога пошли повороты, темные немые переходы, спуски и зигзаги. Вскоре появилось ощущение, что как минимум вышел уже из-за стены и путешествуешь где-нибудь в районе Китайской горки. Но, когда женщина вывалилась в освещенную, просторную залу, за широким без переборок и ставень окном, курчавилась та же чинара, какую видели перед входом. Илья для верности выглянул на улицу. Так и есть: тротуар, дверь, порожек. Какого она их водила по подвалам, если можно было подняться по одной единственной лестнице в двадцать ступенек?

Захотелось вспылить. Больше того, появилось желание, подскочить к пьяной твари и врезать ей как следует, ухватить за грязные патлы и влепить опухшую морду в столешницу.

Опять подвох! Не может он, Илья Николаев сын Донков так думать, не должен так чувствовать. И что, что женщина неприятна, что загадочно-опасна сама, и дом ее не лучше?

Но врезать, все равно, хотелось!

Илья ушел в дальний угол и сел прямо на пол. Больше не на что было. Руслик последовал за ним, сел рядом, привалился к стене. У парня закатывались глаза.

Того и гляди, придется искусственное дыхание делать, или сразу стучать известный мотивчик по полу чужого дома.

Одному Углову - хоть бы что! Обошел комнату, в окошко глянул, хмыкнул, гад твердокаменный, и только после тщательного обследования, развалился на деревянном диванчике. Тот походил на садовую скамейку, втетеренную посреди нарядной средневековой площади. Дизайн - лавка, сколоченная пьяным плотником.

Зато дамочка плюхнулась в совершенно офигительное кресло с высокой резной спинкой. Патлатая принадлежность для еды и питья уже не свешивалась на грудь, дамочка подобралась и выпрямилась. Ни страха, ни закономерного удивления.

Наоборот, Илья уловил в ее взгляде прямо-таки торжество. Хуже - торжествующее презрение. Иди, пойми, от чего мадам так завелась? Радуется, что трех производителей заполучила, или, наоборот, что столько мяса собралось в одном месте? Глядишь, завтра в лавке за углом колбасы прибавится. Хозяин новые ценники развесит: "Копченая подруга" - товар известный в рекламе не нуждающийся. А вот у нас - жирная полукопченая, по вкусу напоминает конину; а вот - сухая тверда.

Есть нежная вареная. Вкус - ангельский.

Накручивая жутковатые гастрономические фантазии, Илья вспомнил, как незадолго до проявления, зашел в случайный магазин и на, заваленной красивыми упаковками витрине, прочел: "Грудинка копченая. Галина". Ей Богу! Так и было написано. С тем и ушел. Покупать в таком магазине уже ничего не хотелось.

На всякий случай, скорее по привычке, нежели ожидая реальной подляны, Донкович мысленно измерил расстояние до окна. Если что - высигнет, лететь невысоко. Вот только Руслик… как прислонился к стене, глаза закрыл, так больше и не шевелился. Илья тихо потыкал в него пальцем. Тот слабо застонал. Ладно. Живой.

Молчаливое разглядывание на середине зала несколько затянулось. Утвердившись в своем углу, Илья посмотрел в ту сторону, и насторожился. Пьяная шмара преобразилась. Перед ними восседала, по крайней мере, матрона, мало ни королева.

Это ничего, что ее надысь попользовали всем гарнизоном местные гладиаторы, - у них были школы, а не гарнизоны, но - не важно, - потом вываляли в грязи, надавали пинков и бросили на улице. Она достаточно быстро пришла и смотрела на них, как на рабов. А когда заговорила, перспектива, сигать в окошко, стала вполне реальной.

- Что пялишься, урод? - Сергей молчал, только весь подобрался. Для него перемена, произошедшая в тетке, тоже не осталась незамеченой. - Думаешь, не знаю, кто ты?

Думаешь, вы тут всех провели? Явились, просочились через запоры, шляетесь по городу. Вам это так не пройдет!

- Успокойся. Мы люди мирные, никого не трогаем, а гуляем исключительно для моциона. Нам бы - к морю, воздухом подышать. Видишь, мальчик у нас приболел? Ему морские ванны желательны.

- По вашему выродку котел плачет. Меня не проведешь! Я его еще на улице узнала.

Только зачем нормальным людям якшаться с нелюдями? А? Отвечай, или пойдешь в котел вместе с ним.