Кольца Лины

— Иди прочь, цыганка, ишь, куда только милиция глядит! — старушка, на которую я совершенно бездумно посмотрела, обхватила рукой мальчонку лет десяти и быстро повела прочь.

Я — цыганка?.. Ни слова ведь еще никому не сказала. И что во мне цыганского, платок и длинные юбки?! Впечатлительная какая бабушка попалась.

Я быстро оглядела себя — с одеждой вроде все в порядке. И юбка, кстати, без подпалин — огонь, выходит, был бутафорский, только чтобы попугать. А ведь жегся!…

На меня уже оглядывались. Какая-то маленькая девочка так и замерла посреди идущей толпы, громко закричала:

— Мама, посмотри, какая тетя! Какая красивая!

Похоже, и отсюда пора… тикать. Да, вот самое то слово. Или уж начать гадать, чтоб на маршрутку заработать. Или сплясать… с той де целью. Но, скорее всего, просто тикать и добираться пешком. Тут, кстати, тоже вечер, но более ранний, чем в Винете, светлее, солнце много выше. И намного теплее. Как раз вспомнилось, что когда попала в Винету, там, в лесу показалось, что солнце находится выше, чем следовало. Значит, налицо разница в несколько часов… хотя, какое мне теперь до этого дело?

И тут, — о, счастье! — я увидела знакомую машину. Машина принадлежала психбольнице в Самойловке, и ее шофера я хорошо знала, он много раз меня подвозил. Успеть бы…

— Дядя Коля! — заорала я и рванула через площадь.

Дядя Коля вытаращил глаза:

— Линка?! Ты?

Я вцепилась в дверку машины:

— Дядя Коля, отвези меня к дяде, а?

— Да седай, ядреный лес! — он распахнул дверку.

— Ой, дядь Коль, — сообразила я, устраиваясь, — извините, пожалуйста. Я была там, где 'вы' никому не говорят, отвыкла.

— А, — он махнул рукой. — Я и не заметил. Я же со всеми по-простому, это ты у нас девка воспитанная. Лучше скажи, откуда взялась-то, а, кукла? Где была, в Израиле, что ли?

— Почему?! — оторопела я.

— Ну, они ж там, на иврите, тоже не 'выкают', грамматика, вишь, такая. А что у тебя за наряд-то? Как из театра, ядреный лес!

Я помотала головой, и улыбалась, глядя в окно, там мелькали дома, деревья, люди…

Я дома.

Тогда, два года назад, только вернувшуюся из Винеты, больничный шофер отвез меня к дяде Гоше. Да-да, на работу, в больницу. Я прошла по коридору, здороваясь с оторопевшими медсестрами и санитарками, ввалилась в кабинет. Дядя уронил челюсть…

— Здравствуй, дядь Гош, — я остановилась в дверях. — Ты уж прости, что я в таком виде. Понимаю, вид необычный.

Дядя Гоша потер ладонями лицо.

— У отца была? — спросил он хрипло.

Ага, вот даже как. Никто не будет ни потрясен, ни шокирован, и мне не стоит огорчаться, что так и не придумала, о чем врать родственникам.

Я медленно вдохнула, выдохнула и сказала:

— Ну и отлично. А то я уже беспокоиться начала, есть ли у тебя свободная вип-палата, чтобы одиночная? А то в общую не хочу.

— Линка, не дури. Правда, что ли, была у отца?

— Можно и так сказать. Не то чтобы прямо у него, конечно.

— А позвонить?..

Я молчала, осознав, что он все же не понимает суть явления "я была у отца", если считает, что оттуда можно звонить.

— Связи нет, да? Ну конечно, что это я… — догадался он, так что, может, и понимал худо-бедно эту суть, волновался просто…

Конечно, не понимал. Чтобы понять, надо самому сходить туда и обратно. Но какая-то информация о родине моего отца у него была, определенно. Ну да, они же разговаривали, отец откровенничал, после чего дядя решил, что он — его клиент. То есть, пациент, конечно. Дядя же как раз интернатуру проходил в "больнице для скорбных разумом".

— Да мы же чуть с ума не сошли! — выкрикнул дядя Гоша неожиданно тонким, не своим голосом, подошел, сгреб меня в охапку, крепко обнял.

И я разревелась. Наверное, вот от этих, ожидаемых слов, что наконец услышала.

— Я тоже, — бормотала я, уткнувшись лицом в его белый халат. — тоже чуть не сошла. Вы почему мне ничего не рассказывали?

— Чего мы тебе не рассказывали?..

Слово за слово, мы таки разговорились. Я рассказала почти все, не касаясь некоторых подробностей, про драконов, например, и свое свеженькое королевское звание. У дяди даже фотографии времен моего детства нашлись, в рабочем компьютере, забытые с тех пор, как он получил из ателье оцифрованный домашний фотоархив. И там легко нашлась та фотография, которую мама когда-то обрезала. И мы на ней были втроем — я, мама и присяжный маг королевы Сергур Аспейр, мой отец. У меня не стало повода сомневаться.