Кольца вероятности

Ну и что же мне теперь делать? Отпустить я ее никак не могу. Это был бы самый глупый поступок, который я мог бы только совершить. Я посмотрел под ноги. Пистолет. Снайперка с оптическим прице­лом. Подобрать ее и… Как ломом по башке. Никто не услышит… Или все же выстрелить, а потом ноги в руки и на крышу?

Не могу я стрелять в женщину. Тем более в девочку. Ей же лет семнадцать-восемнадцать. Вчера, наверное, еще в школу ходила.

Вот такой вот я пережиток давно умершего рыцарства по имени Антон Зуев. Дурак. Мальчишка. Слаб ты духом, Зуев. Слаб. Небось она бы ни минуты не раздумывала, прежде чем пустить мне пулю в лоб.

Но если для того, чтобы поступить правильно и разумно, нужно убить ее, то лучше уж я навсегда останусь дураком.

Я быстро перехватил пистолет левой рукой, шагнул вперед и…

Кажется, она даже не успела ничего понять. По крайней мере, глаза у нее были удивленные, а не испуганные. А потом она упала, крепко приложившись затылком о бетонные перекрытия. Я поспешно наклонился и приложил пальцы к запрокинувшейся шее.

Жива.

Ударить девушку. Вот такой вот нерыцарский по­ступок. Но все равно, здоровенный синяк на скуле, струйка крови из разбитого носа и большущая шишка на затылке лучше, чем дырка от пули. И Рогожкина она предупредить не сможет. Ну, пока не оклемается, конечно.

Я воровато оглянулся. Кажется, никто не видел моего такого нехорошего поступка. А если какая-нибудь любопытная бабулька и наблюдала за этим действом через дверной глазок, то вылезти и встрять она попросту не решилась.

Ладно, плевать.

Я спрятал свой ствол за ремень, быстро подобрал пистолет этой девчонки, а потом поднял винтовку. Увесистая штука. Как только она ее таскала?

Выглянув в окно, я заметил торчащего прямо перед подъездом Рогожкина. Тот что-то втолковывал своему последнему оставшемуся в строю подчиненному. Мужик кивал и, кажется, что-то отвечал, время от времени поглядывая куда-то вверх.

Так. Выйти из подъезда, не нарвавшись на Федора, я не могу. Но есть ведь и другой путь…

Я взглянул на крышку люка и украшавший ее большой замок. Крыша! Конечно же, крыша, являвшаяся лучшей позицией для снайпера, и куда, несомненно, направлялась эта девчонка. Крыша!

Использовав ствол винтовки вместо банального ломика, я сорвал замок. Естественно, нехорошо так обращаться с оружием, но иного инструмента у меня не оказалось. Да и винтовка не моя, так что наплевать.

Спугнув нескольких голубей, я аккуратно подобрался к краю крыши и быстренько глянул вниз. Ага, они все еще там. А ну-ка… Не зря же я прихватил с собой эту бандуру.

Эх, знать бы еще, как ей пользоваться. Оптика тут какая-то. А это еще что за штука?..

Ладно, что уж имеем. Поехали!

Винтовка оглушительно выстрелила. Выплюнула пустую гильзу и чуть было не вывалилась у меня из рук.

Мимо. Мимо! Черт бы побрал этого Рогожкина!

Федор и другой мужик мгновенно поняли, что стреляли в них. Да и трудно было не понять, когда прямо под носом от бетонной плиты тротуара брызнули во все стороны мелкие крошки каменных осколков.

Оба мгновенно задрали головы и уставились вверх. Я отчетливо видел лицо Рогожкина, на котором застыла маска недовольства. Я, будто издеваясь, приподнялся и помахал ему рукой.

Миг, и Федора будто ветром сдуло. Умный человек, надо отдать ему должное. Кольцо там или не кольцо, а служить мишенью он явно не собирался. Быстро сообразил, что лучше всего отступить в подъезд, где я его не смогу отсюда достать.

Зато тот, второй, оказался гораздо глупее. Он сначала довольно долго стоял, видимо не понимая, как такое могло случиться. Потом неуверенно поднял автомат, опустил и бросился бежать. В сторону машины.

Идиот! Куда же ты понесся? Ай-яй-яй. Как нехорошо…

Попал я только с четвертого выстрела. Может быть, стрелок из меня никудышный и стрелять по бегущей мишени гораздо труднее, чем баловаться в тире, а возможно, Рогожкин все же пытался защитить своего дружка. Как бы то ни было, но я его подстрелил. Он выронил автомат, по инерции сделал еще два или три шага и рухнул лицом вниз.

Теперь остались только мы вдвоем. Я и Федор Ро­гожкин.

Отбросив винтовку, я с трудом выпрямился, подавляя желание немедленно упасть и умереть. Болело все и вся. Но нужно было бежать. Необходимо сражаться до последнего.

Ну что ж… Игра продолжается!

Пуля взвизгнула прямо перед моим носом. Я машинально отшатнулся и потрогал свежую царапину на щеке. Ничего себе! Еще бы чуть-чуть и – бай-бай, Антон Зуев.

Да что же это такое?! Как меня угораздило вляпаться во все это?

Я чувствовал, как рывками выползает из моего тела сознание, уходя вместе с каждым хлопком выстрела. Моя левая рука… Было бы куда легче, если бы ее вообще отрубили. Ой, как же больно!… Перед глазами плыл непроглядный туман слабости. Глаза слезились, и мне казалось, что под каждое веко некто насыпал по целой горсти песка.

Все это было следствием одного факта.