Кольцо

Расставшись с фрау Клеммер, девушка задумалась, как ей быть – подняться к себе или спуститься вниз, к отцу. Ей захотелось тайком заглянуть в покои матери, полюбоваться красивой спальней, прикинуть, уместится ли в будуаре ее письменный стол. Но ничего, это подождет. Пожалуй, лучше побыть немного с отцом и его другом.

Максимилиан Томас был лет на тридцать младше Вальмара фон Готхарда. Однако, невзирая на столь значительную разницу в возрасте, отец всегда относился с особым уважением к этому мягкому, вежливому человеку. Максимилиан четыре года проработал у отца в банке, а потом решил заняться правом. Учась на юридическом факультете, он женился на соученице, и вскоре у них один за другим родились трое детей. Самому младшему сейчас было бы три года, но Максимилиан не видел жену и детей с тех пор, как малышу исполнилось четыре месяца. Дело в том, что его жена была еврейкой и ее с детьми депортировали. Макс бился за них, сколько мог. Ему удалось продержаться целых два года после начала войны, но в конце концов неизбежное случилось. Сару и детей забрали и увезли. Произошло это в сорок первом году. Максимилиан был совершенно раздавлен. Прошло почти три года, а он так и не оправился от удара. В свои тридцать семь он выглядел по меньшей мере лет на пятнадцать старше. Максимилиан пытался всеми правдами и неправдами выяснить, где содержат его жену и детей, но в последний год надежды у него почти не осталось.

Ариана осторожно постучала, но приглушенный гул голосов, доносившийся изнутри, не прервался. Она хотела было повернуться и уйти, но в это время Вальмар позвал ее.

Приоткрыв дверь, Ариана с улыбкой заглянула в салон:

– Папа, можно войти?

Но тут она увидела картину настолько непривычную, что в нерешительности замерла на месте. Максимилиан Томас сидел спиной к ней, закрыв лицо руками. Его плечи подрагивали. Ариана взглянула на отца, ожидая, что он велит ей удалиться, но, к удивлению девушки, Вальмар движением головы попросил ее войти. Он сам растерялся. Сказать в этой ситуации было нечего. Может быть, девушка сумеет хоть как-то утешить Макса? Впервые Вальмар давал понять, что уже не считает Ариану ребенком. Если бы в салон заглянул Герхард, Вальмар немедленно велел бы ему уйти и не мешать, но Ариана уже не девочка, она способна на нежность и участие. Вальмар жестом попросил Ариану приблизиться, и, услышав ее шаги, Макс отнял руки от лица.

Когда он обернулся к ней, Ариана увидела, что его лицо искажено отчаянием.

– Макс… Что случилось?

Она опустилась рядом с ним на колени и без колебаний протянула к нему руки. Он тоже потянулся к ней, обнял ее и всхлипнул. Долгое время Макс не произносил ни слова, а затем, вытирая глаза, медленно отодвинулся.

– Спасибо. Извините меня…

– Не нужно извинений.

Вальмар подошел к антикварному столику, на котором в большом серебряном ларце стояли бутылки с коньяком и последние запасы шотландского виски. Не спрашивая Макса, Вальмар налил полный стакан коньяка и молча протянул другу. Тот взял, сделал несколько глотков и вытер платком мокрые глаза.

– Что-нибудь с Сарой? – спросила Ариана.

Неужели Макс сумел что-то узнать?

Макс растерянно взглянул на нее, и по его наполненным ужасом глазам Ариана поняла: его худшие страхи подтвердились.

– Они все… – Он с трудом заставил себя произнести эти слова. – Они все мертвы. – Макс судорожно вздохнул и отхлебнул коньяку. – Все четверо – и Сара, и мальчики…

– О Господи!

Ариана чуть было не спросила, за что их убили. Но ответ был ясен и так. Только за то, что они евреи.

– Вы это знаете наверняка?

Макс кивнул:

– Они сказали мне, что я должен быть им благодарен. Теперь я могу начать новую жизнь с женщиной своей расы. О Господи, Господи… Мои сыночки… Ариана…

Он безотчетно потянулся к ней, и девушка прижала его к себе. Теперь по ее щекам тоже катились слезы.

Вальмар знал, что нужно делать: Макс должен немедленно уехать, оставаться в Берлине ему нельзя.

– Послушайте, Макс. Вы думали над тем, как вам быть дальше?

– Что вы имеете в виду?

– Разве вы можете оставаться в этой стране после того, что произошло?

– Не знаю… Не знаю… Я хотел уехать еще в тридцать восьмом. Убеждал Сару, но она не желала и слушать… У нее тут были сестры, мать…

Сколько раз Вальмар слышал истории, похожие на эту.

– А потом я не мог уехать, потому что искал Сару и детей. Думал, если найду их, может быть, удастся как-то договориться с нацистами… О Господи, мне следовало догадаться раньше…

– Это ничего бы не изменило. – Вальмар смотрел на друга с глубоким сочувствием. – Но теперь вы знаете правду. Если вы не уедете, они не оставят вас в покое. Будут следить за вами, смотреть, с кем вы встречаетесь, с кем общаетесь. Вы и так все эти годы считались у них подозреваемым – из-за Сары. Остается только одно – бегство.

Макс Томас горько покачал головой. Утверждения Вальмара не были голословными. Дважды адвокатскую контору Томаса разгромили неизвестные лица, причем на стенах, на мебели оставили надписи: «Еврейский любовничек». И все же Макс не сдавался, он не мог уехать, не мог бросить жену и детей.