Кольцо

Следом за горничной она поднялась по мраморным ступенькам лестницы и оказалась у парадного входа. Важный дворецкий распахнул перед ней двери. Он чем-то напоминал Бертольда, но глаза, пожалуй, были добрее. Дворецкий окинул взглядом посетительницу и, ни слова не говоря, куда-то удалился. Горничная вновь неодобрительно покачала головой и объяснила:

– Он отправился к месье. Вас скоро пустят, подождите. А я пойду.

– Спасибо, – поблагодарила Ариана, но ее благодарность была ни к чему.

Дворецкий вскоре вернулся и повел Ариану по коридору, стены которого были обиты бархатом и увешаны портретами предков Сен-Марна. Ариана не видела ничего вокруг; она кое-как переставляла ноги и в конце концов оказалась перед дверью, створки которой сплошь состояли из зеркал. За дверью располагался салон, очень похожий на одну из комнат берлинского королевского дворца: повсюду золотая лепнина, херувимчики, гобелены, инкрустация и бесчисленные зеркала. Среди всего этого великолепия в кресле на колесиках сидел хмурый господин примерно того же возраста, что и Манфред, но тощий и с изборожденным глубокими морщинами лицом. Он внимательно смотрел на посетительницу.

– Господин де Сен-Марн? – устало спросила Ариана, у которой уже не оставалось сил для соблюдения светских условностей.

– Да.

Господин почти не шевельнулся, но все же легким кивком дал ей понять, что она должна приблизиться. Лицо его по-прежнему сохраняло серьезность, но глаза были добрыми.

– Я Сен-Марн. А вы кто?

– Ариана… – Она запнулась и продолжила: – Я Ариана фон Трипп. – Глаза хозяина смотрели на нее все так же мягко. – Манфред сказал, что, если Берлин падет, я должна приехать сюда. Извините, но я надеялась, что…

Сен-Марн подъехал к ней поближе и протянул руку.

– Добро пожаловать, мадам. Садитесь, пожалуйста.

Однако улыбки на его лице не было. Сен-Марн знал, что эта девушка сказала ему еще не все. И, судя по всему, хороших новостей от нее ждать не приходилось.

Ариана села и посмотрела в лицо французу. Пожалуй, он был даже красив, но красота его была совершенно другого рода, чем у Манфреда. Как могли они подружиться? Рассматривая школьного приятеля своего мужа, Ариана ощутила острый приступ одиночества. Ведь ей не суждено когда-либо вновь увидеть Манфреда.

– Сколько времени вам понадобилось, чтобы сюда добраться?

Он внимательно вглядывался в ее лицо. Сколько раз ему уже доводилось видеть таких людей – больных, изможденных, надломленных, испуганных!

– Девять дней, – со вздохом ответила девушка.

– И как же вы добирались?

– На машине, в повозке, пешком, на джипе…

«Через колючую проволоку, с помощью молитвы, под угрозой изнасилования…» – мысленно добавила она.

Ее глаза смотрели на Сен-Марна, но не видели его. И тогда он задал вопрос, который беспокоил его больше всего:

– А Манфред?

Ариана опустила голову.

Ее ответ был произнесен едва слышным шепотом:

– Он умер. Погиб во время штурма Берлина. – Ариана посмотрела на хозяина дома. – Но он сказал, чтобы я отправилась к вам. Сама не знаю, почему я покинула Германию. Просто у меня там больше ничего не осталось. Я должна была уехать.

– А ваша семья? – спросил Сен-Марн, как и в случае с Манфредом, заранее ожидая печального ответа.

Ариана судорожно вздохнула:

– Очевидно, мой отец убит. Мать умерла еще до войны. Но вот мой брат… Я надеюсь, что он жив и находится в Швейцарии. В прошлом году, в августе, отец не вернулся, а о Герхарде я больше ничего не слышала. Мне неизвестно, жив он или нет.

– Значит, ваш брат должен был остаться в Швейцарии, а отец вернуться в Берлин?

Она кивнула:

– Да, он должен был забрать меня. Но моя бывшая няня… В общем, слуги донесли фашистам. Меня арестовали, надеялись получить выкуп. Они тоже думали, что отец вернется. – Ариана немного помолчала, глядя на Сен-Марна, и закончила: – Через месяц меня выпустили. После этого мы с Манфредом…

На глазах у нее выступили слезы.

Жан-Пьер вздохнул и придвинул к себе листок бумаги.

– Что ж, очевидно, именно поэтому он вас ко мне и прислал.

Тут Ариана смутилась:

– Наверно, он послал меня к вам, потому что вы с ним друзья. И еще он думал, что здесь я буду в безопасности.

Жан-Пьер де Сен-Марн устало улыбнулся.

– Манфред и в самом деле был моим хорошим другом. К тому же он всегда отличался сообразительностью. Он знал, чем я занимался во время войны. Я поддерживал с ним контакт, разумеется, не напрямую. – Он небрежно показал на свое инвалидное кресло. – Как вы видите, я… несколько стеснен в передвижениях, но это не помешало мне неплохо устроиться в жизни. Я занимаюсь, скажем так, филантропией. Помогаю семьям воссоединиться, перебраться в страны с более благоприятным климатом.

Ариана кивнула, отлично поняв смысл его слов.

– Иными словами, вы помогаете беженцам эмигрировать.

– Да, по большей части именно этим я и занимаюсь. А теперь в течение нескольких последующих лет мне, вероятно, придется немало потрудиться над воссоединением разбросанных войной семей. Полагаю, работы будет предостаточно.

– И вы поможете найти брата?