Кольцо

Сначала она всхлипывала, мотала головой, подвывала, пыталась остановиться — но не выдерживала и снова зали­вала рубашку слезами, судорожно цепляясь за него обеими руками и обнимая за шею. Потом — притихла, но продол­жала цепляться. Потом — подняла голову и начала жалоб­но, неуверенно улыбаться. А Ник все шептал и шептал ей на ухо какую-то чушь: про вагон носовых платков, кото­рые он закажет, чтобы хватило хоть на пару недель; и про то, что она не котенок, а упрямый глупый ослик — и как он раньше этого не понял?! — и как он повезет ее к себе на остров — у него есть собственный островок в Багам­ском архипелаге, и там пляж, и цветы, и дом с верандой и черепичной крышей — и собаку тоже возьмем, а как же, обязательно; и что они там будут вместе делать — не с со­бакой, а с самой Нэнси, конечно...

А она кивала, и улыбалась, и всхлипывала еще ино­гда... И неожиданно спросила:

— А почему ты мне раньше всего этого не говорил?

Ник опешил, не зная, что ответить, и ляпнул первое, что пришло в голову:

— Стеснялся...

Это прозвучало глупо — он сам понял, насколько глу­по, но увидел, что Нэнси поверила, сразу, не задумыва­ясь, — и рассмеялась. А потом снова заплакала...

Ему не хотелось отпускать ее даже на секунду, даже для того, чтобы раздеть и раздеться самому. Да и... если гово­рить честно, Ник не был уверен, что после бессонной ночи и после всего, что произошло за последние сутки, окажется «на высоте».

Им владело колоссальное чувство облегчения, на­столько сильное, что не оставалось места ни для чего другого. Хотелось только одного: вот прямо сейчас рух­нуть лицом в подушку и заснуть, как после тяжелой изну­рительной работы. Но вместо этого, неожиданно для себя, он начал рассказывать Нэнси о своем пентхаусе в Нью-Йорке:

— ...Тебе понравится! Ты знаешь, какие у меня там полы? Мозаичные, и с подогревом снизу. Я это сам приду­мал, и эскиз тоже сделал сам. По такому полу очень при­ятно босиком ходить. И камни у меня там стоят — краси­во, с подсветкой... — Он отключился на полуслове, даже не поняв, что засыпает...

Очнулся Ник так же внезапно. Вздрогнул, открыл гла­за и понял, что нарушил усвоенное с детства категори­ческое правило: не спать в одежде. Нэнси лежала рядом и смотрела на него внимательными светло-карими гла­зами.

— Ты чего — не спишь? — спросил он.

Она помотала головой.

— Я долго спал?

— Час... чуть больше. Я не хотела будить, а мне с собакой надо идти.

Энергичные хлопки хвостом по покрывалу, которые раздались при этих словах, подсказали Нику, кто так хорошо и уютно грел ему ноги, привалившись к ним лохматым боком.

Ну нет! Никуда он ее не отпустит!

Перекатившись на спину, Ник нашел в кармане телефон и позвонил Джеральду. Попросил, чтобы тот, во-первых, погулял с собакой (Нэнси при этих словах попыталась что-то возразить — пришлось зажать ей рот свободной рукой); а во-вторых, чтобы распорядился погрузить на сервировочный столик и привезти в спальню все, предназначалось им на ужин.

Только после этого он отпустил Нэнси.

— Ты чего?! — Она уставилась на него круглыми удивленными глазами.

— Лично я намерен до утра из этой комнаты не выходить. А ты, как хорошая жена, должна меня вдохновлять, заботиться обо мне — и не оставлять ни на минуту!

Встал, выпихнул в коридор упирающуюся собаку, вернувшись, растянулся на кровати.

— Ну вот! Теперь можешь меня вдохновлять!

— А как?! — Нэнси устроилась рядом «ящеркой», опираясь на локти.

— Ну... ты можешь меня раздеть, и сама тоже снять с себя все лишнее, — начал перечислять Ник. — Можешь сказать мне что-нибудь... приятное — а то я тебе стол всего наговорил, а ты мне ничего. Так что давай, говори — а я буду лежать и млеть!

— Да ну, Ник! Ты же и сам все знаешь!

— Знаю. Давай, говори! — Закрыл глаза и приготовился млеть.

— Ты мне очень понравился, с самого начала. Посмотрел — такой сердитый-сердитый, а я подумала, что у тебя потрясающе красивые глаза, — начала Нэнси, стаскивая с него галстук. — А потом я всегда радовалась, когда встречала тебя на кольце. — Расстегнула пару пуговиц на рубашке. — Для меня это примета была: если тебя увижу — поговорю с тобой, то весь день хорошо пойдет...

— Кстати, пока не забыл, — вспомнил Ник и открыл глаза. — Я вовсе не пожалел тогда, что сделал тебе предложение. Я жутко злился — думал, что сейчас ты откажешь­ся, и я буду выглядеть полным идиотом, и все вместе по­лучится очень противно и унизительно.

— Ты что?! — сказала она серьезно и удивленно. — Я бы тебе никогда не отказала. Ты мне тогда очень нравился.

— А сейчас? — усмехнулся он.

— Что — сейчас?

— Сейчас — нравлюсь?..

Нэнси молча, все так же серьезно кивнула, чуть по­жав плечами, словно извиняясь перед ним за это.

— Тогда давай, говори дальше! — И снова закрыл глаза.

— Я очень не хотела в тебя влюбляться, потому что ты красивый...

Если бы Ник услышал подобные слова из уст другой женщины, то постарался бы пропустить их мимо ушей, чтобы не злиться лишний раз на всякую сентименталь­ную чепуху, — а тут лежал и чувствовал, что с лица не схо­дит идиотская довольная улыбка.

Подумать только — она не хотела в него влюбляться!..