Кольцо

Ариана никогда еще не видела отца таким. Ясно? Нет, она ничего не понимала. Неужели отец испуган? Но ведь они не посмеют сделать ему ничего плохого. Он — важный человек, банкир. К тому же не еврей. И все же куда исчез Ротман? Что теперь будет с его магазином?

— Ариана, ты меня поняла? — сурово, почти сердито, повторил отец.

Ариана чувствовала, что он сердится не на нее…

— Да, поняла. — И тихонечко добавила:

— Но почему?

Вальмар фон Готхард тяжело вздохнул и опустился в кресло. Кабинет у него был просторный, с массивной мебелью.

Двенадцатилетняя Ариана, сидевшая по ту сторону огромного письменного стола, казалась совсем маленькой. Как ей это объяснить? Что сказать?

Через год после этого инцидента начались еще более страшные времена — в сентябре грянула война. Вальмар удвоил меры предосторожности, и благодаря этому до сих пор с его семьей ничего плохого не случилось. Дети были живы и здоровы. Герхарду исполнилось двенадцать с половиной, Ариане — шестнадцать. В их жизни мало что изменилось. Разумеется, сын и дочь подозревали, что их отец ненавидит Гитлера, но эта тема никогда не обсуждалась. Всякий знал, что ругать фюрера вслух слишком опасно.

Семья фон Готхард по-прежнему жила в Грюневальде, дети ходили в те же учебные заведения, в ту же церковь.

Единственное, что в последние годы изменилось, — очень сузился круг знакомых; фон Готхарды почти перестали ходить в гости. Вальмар объяснял детям, что страна находится и состоянии войны, и поэтому лучше пореже выходить из лома. Герхард и Ариана понимали это и не спорили. Но в Берлине было так весело! Повсюду красивые мундиры, смеющиеся солдаты, хорошенькие девушки. По вечерам из соседних домов доносились звуки музыки — там устраивали банкеты и приемы. Казалось, столица Третьего рейха погрузилась в атмосферу безудержного веселья. Но дети фон Готхарда знали, что вокруг происходит и немало грустного. Отцы и старшие братья их сверстников воевали на фронте, многие уже погибли. Соученики дразнили Ариану и Герхарда тем, что их отец отсиживается в тылу, но в глубине души брат и сестра были рады, что Вальмар уже слишком стар для войны.

Мысль о том, что вслед за матерью они могли бы лишиться и отца, казалась им невыносимой.

— Но ведь для балов ты не слишком старый? — спросила как-то Ариана у отца с озорной улыбкой.

Той весной девочке исполнилось шестнадцать, и она мечтала попасть на свой первый бал. По раннему детству она помнила, что папа и мама когда-то весьма активно вели светскую жизнь. Но последние семь лет Вальмар нигде не бывал, кроме банка. Каждую свободную минуту он проводил дома — у себя на втором этаже или с детьми. После смерти Кассандры балы и званые вечера для него кончились. Но дети плохо помнили мать. Они не знали, как и почему она умерла: Вальмар никогда им об этом не рассказывал.

— Ну так что, папа? Мы пойдем на бал? Ну пожалуйста!

Девочка смотрела на Вальмара так умоляюще, что он не выдержал и улыбнулся:

— На бал? Сейчас? В военное время?

— Ну папа, сейчас все ходят на балы. Даже у нас, в Грюневальде, люди развлекаются ночи напролет.

Это была правда. Даже в тихом, респектабельном Грюневальде шум и музыка часто не стихали до рассвета.

— Не слишком ли ты молода для балов?

— Молода? — Ариана наморщила носик, явно унаследованный не от отца, а от матери. — Мне ведь уже шестнадцать!

В конце концов не без помощи Герхарда, Ариана своего добилась. И вот теперь она спускалась по ступенькам, похожая на сказочную принцессу в своем воздушном наряде, который соорудила фрейлейн Хедвиг, мастерица на все руки, — Ты смотришься просто очаровательно.

Ариана совсем по-детски улыбнулась и с одобрением посмотрела на белый фрак отца.

— Ты тоже ничего.

В этот момент подал голос Герхард.

— А по-моему, вид у вас обоих довольно дурацкий, — со смехом крикнул он сверху.

Но было видно, что он тоже гордится красавицей сестрой.

— Иди спать, урод! — весело крикнула ему Ариана и легко сбежала вниз по ступенькам.

Перед самым началом войны место «испано-сюизы» в гараже занял черно-серый «роллс-ройс». Автомобиль уже стоял перед подъездом, пожилой шофер держал дверцу открытой. Ариана набросила на плечи легкую шаль и, вся в трепетании белоснежных кружев, скользнула в машину. Оперный театр, где проводился бал, сиял огнями. Широкий бульвар в эту весеннюю пору был необычайно хорош.

Унтер-ден-Линден за военные годы ничуть не изменилась.

Вальмар горделиво посмотрел на свою нарядную дочь, припавшую к окну автомобиля.

— Волнуешься?

— Очень! — кивнула она.

Ариана была сама не своя от счастья — наконец-то она дождалась своего первого бала.

Все оказалось еще чудеснее, чем она думала. Просторная лестница была устлана красным ковром; в вестибюле сияли хрустальные люстры. Женщины были в вечерних платьях и сверкали бриллиантами; мужчины щеголяли в парадных мундирах, украшенных орденами, или в белых фраках и белых галстуках. Единственное, что покоробило Вальмара, — огромный нацистский флаг со свастикой.