Кольцо

Хендерсон посадил Ариану в машину к двум курьерам, которые должны были доставить в Париж очередное послание, исходившее от одного полковника к другому. Эти двое полковников отправляли друг другу курьеров по меньшей мере три раза в день. Но, провожая Ариану, Хендерсон думал не о полковниках, а о девушке с бледным лицом, на котором застыло выражение боли и отчаяния Такие лица ему доводилось видеть на войне и прежде. Хендерсон сразу понял по остановившемуся взгляду синих глаз, по нездоровому цвету кожи и мертвенной бледности, что девушка здорово не в себе

Глава 26

Двое курьеров объяснили Ариане, что едут на улицу де ла Помп, и спросили, куда нужно ей. Она показала им бумажку с адресом. Дом находился на улице де Варенн.

— Кажется, это на левом берегу, — сказал один из американцев, — но точно я не знаю.

Оказалось, что искомая улица и в самом деле находится на левом берегу Сены. Париж немало пострадал от войны, но, конечно, не до такой степени, как Берлин. Главный ущерб городу нанесли не бомбежки, а оккупанты, постаравшиеся вывезти из Парижа все мало-мальски ценные памятники и произведения культуры. Им надлежало украшать собой берлинскую пинакотеку.

Какой-то старик на велосипеде объяснил солдатам, где находится улица де Варенн, и даже предложил показать дорогу. Ариана была в Париже еще девочкой, с отцом и братом, но сейчас она слишком плохо себя чувствовала, чтобы наслаждаться прекрасными видами. Мимо проносились Триумфальная арка, площадь Согласия, мост Александра Третьего, а Ариана сидела, закрыв глаза, и ничего не видела. Старик показывал, где поворачивать, и в конце концов джип оказался на рю де Варенн. Американец поблагодарил француза, и Ариана открыла глаза. Она предпочла бы и дальше дремать в джипе, но нужно было выходить. Ее путешествие из Берлина до Парижа заняло целых девять дней, но вот наконец она прибыла туда, куда ее отправил Манфред. Ариана плохо представляла себе, что она здесь будет делать, как ее здесь встретят. Вполне возможно, что друга Манфреда уже нет в живых.

Ведь почти все, кого знала в своей жизни Ариана, умерли.

Она остановилась возле массивной резной двери и с тоской подумала об уютном коттедже в Ванзее, где они жили с Манфредом. Однако пришлось тут же напомнить себе, что того дома больше нет. Без Манфреда он не существует.

— Да, мадемуазель?

Дверь открыла толстая седовласая горничная. За дверью виднелся ухоженный дворик, в глубине которого располагался очаровательный особняк восемнадцатого века с мраморной лестницей.

— Vous desirez?[2].

Окна особняка гостеприимно светились в вечерних сумерках.

— Мне нужен господин Жан-Пьер де Сен-Марн, — сказала Ариана.

Горничная уставилась на нее с непонимающим видом.

— Его что, нет дома?

— Он дома, — медленно ответила горничная. — Но война окончена, мадемуазель. Не нужно больше тревожить господина де Сен-Марна.

Ей до смерти надоели все эти попрошайки, которым вечно что-то нужно от месье Пусть теперь обращаются к американцам Они просто терроризируют хозяина своими ужасающими рассказами и страданиями. Сколько это может продолжаться? Совсем замучили беднягу.

Ариана не могла понять, чем вызвана неприязнь этой пожилой женщины.

— Видите ли… мой муж и господин де Сен-Марн старые друзья. Муж сказал, что я должна разыскать в Париже господина де Сен-Марна…

Ариана запнулась, а старуха неодобрительно покачала головой:

— Все вы говорите одно и то же.

Эта девчонка выглядела не лучше, чем другие беженцы: тощая, бледная, в руке какой-то узелок. Похоже, она не мылась по крайней мере целую неделю. Если у месье есть деньги, это еще не означает, что все, кому не лень, могут у него попрошайничать.

— Я выясню, дома ли господин де Сен-Марн, — буркнула горничная.

Но судя по тому, что роскошный «роллс-ройс» стоял во дворе, можно было предположить, что хозяин дома.

— Подождите здесь.

Ариана с облегчением опустилась на скамейку во дворике.

Ее знобило от вечерней прохлады. Но ничего страшного — Ариана уже привыкла к голоду и холоду. Ей казалось, что ничего другого в своей жизни она и не знала. А если что-то другое и было, то воспоминаний не осталось. Прошло очень много времени, возможно, часы, прежде чем кто-то потряс Ариану за плечо. Она открыла глаза и увидела перед собой неприятное лицо горничной.

— Он вас примет, — неохотно сообщила она.

Ариана испытала неимоверное облегчение — не столько от мысли о том, что она все-таки увидит господина де Сен-Марна, сколько от того, что появилась надежда получить ночлег. Пусть ее устроят где угодно, хоть на чердаке, лишь бы никуда больше не идти Ариана мечтала только об одном — чтобы ей позволили здесь остаться.

Следом за горничной она поднялась по мраморным ступенькам лестницы и оказалась у парадного входа. Важный дворецкий распахнул перед ней двери. Он чем-то напоминал Бертольда, но глаза, пожалуй, были добрее. Дворецкий окинул взглядом посетительницу и, ни слова не говоря, куда-то удалился. Горничная вновь неодобрительно покачала головой и объяснила:

— Он отправился к месье. Вас скоро пустят, подождите.

А я пойду.