Кольцо Анахиты (СИ)

— И это очень хорошо. В нем есть то же самое, что связывает тебя со мной. Но твоя душа для меня открыта, а его — нет. Ваша близость передала часть его силы тебе, и теперь я снова могу быть с тобой. Милая моя, наверно, у тебя еще много вопросов, а потом будет еще больше. Но давай ты задашь их потом, а сейчас тебе надо узнать все, что ты не успела. И я снова тебя спрошу: ты готова?

— Да, Маргарет, — я положила голову на подушку и закрыла глаза. — Я готова…

=======================================

1531 год

Я просыпаюсь рано утром от укуса какой-то мелкой подлой твари. Клоп или блоха. Бабушкины слуги пропаривают наши постели кипятком, льют горячий щелок во все щели, развешивают вязанки полыни, но ничего не помогает. Укусы чешутся, и я вечно хожу с распухшими от волдырей ногами.

Солнце еще не встало, но слуги уже возятся во дворе. Громко заржала на конюшне лошадь. Что-то упало и разбилось, послышалась сочная ругань. Я вскакиваю с постели и осторожно выглядываю из окна. Бабушка — моя благородная бабушка леди Теодора Невилл — отчитывает конюха так, что, наверно, уши свернулись бы даже у моего брата Роджера.

— Маргарет! — бабушка поднимает голову и смотрит прямо на меня. — Что ты там прячешься и подслушиваешь?

Я ныряю обратно в комнату. Интересно, зачем бабушка поднялась так рано? В замке в последние дни все суетятся, к чему-то готовятся, но никто толком не может сказать мне, что должно произойти.

— Не спите, мистрис Даннер? — из-за ковра, который разделяет комнату на дневную и ночную половины, заглядывает узкая хитрая мордочка моей служанки Элис.

Если кто и разбирается в аристократической иерархии, так это слуги. Назвать «мистрис» Дайну Олтэм, дочь барона, которая тоже живет в замке, или обратиться ко мне, дочери рыцаря, «миледи» — непростительный грех.

— Вынеси горшок и приготовь мне лохань, — приказываю я.

— Леди Невилл будет меня ругать, — ноет Элис. — Она говорит, что вы слишком часто моетесь и можете заболеть.

— Делай, что сказано!

После помолвки с лордом Уилтхэмом я больше не могу выносить дурные запахи. Иногда мне кажется, что воняет всё и все. От конюшен несет навозом — но это еще не самый противный запах, я люблю лошадей. От людей пахнет грязным телом, мочой и испражнениями, женской нечистотой. Бабушка запретила слугам выливать помои во двор, только в ров. Это хорошо, но когда я прохожу или проезжаю по мосту, тошнота подступает к горлу. На заднем дворе у кухни разделывают туши животных — оттуда пахнет кровью, гниющим мясом. И мухи, огромные мясные мухи! А как ужасно, когда ветер дует с той стороны, где по стене замка лепятся отхожие места!

Если я не принимаю ванну несколько дней, мне кажется, что воняет и от меня. Бабушка не разрешает мыться каждый день: нечего лишний раз жечь дрова, говорит она. Причина нелепая, но разве могу я с ней спорить? Приходится обтирать тело мокрым полотенцем — на кухне для меня делают ароматные настои трав.

Элис выкатывает из чулана круглую лохань, в которой я с трудом помещаюсь, приносит несколько ведер воды, мыльный раствор, простыни и свежую нижнюю рубашку. Какое же это удовольствие — быть чистой! Летом мы с другими девушками, живущими в замке, купаемся в реке, но редко и всегда в рубашках.

Закутавшись в простыню, я вылезаю из лохани, расплескивая воду на пол. Подстилка из камыша — вот еще один источник дурного запаха. Его меняют редко, но я сама хожу на реку и срезаю камыш для своей комнаты. Подхожу к зеркалу, рассматриваю себя. Как жаль, что оно такое маленькое и мутное. За последний год мое тело изменилось, я уже не девочка. Хотя и на взрослую девушку еще не очень похожа. Бедра совсем узкие, грудь маленькая. Под жестким корсетом и узким лифом платья кажется, что ее нет вообще. Уж лучше прикрывать рубашкой или артледом[57], чем демонстрировать пустой вырез.

Девушки — мои родственницы и бабушкины воспитанницы — как-то шептались про леди Анну Болейн, любовницу короля Генриха, ради которой он хочет развестись с королевой Екатериной. Говорили, что у нее есть рубашки, к которым пришиты мешочки с пухом, — они делают грудь больше. И что она носит мужские брэ[58], когда ездит верхом и еще в некоторые дни месяца. Наверно, это очень удобно, я бы тоже хотела, но бабушка ни за что не разрешит — это неприлично.

Иногда мне хочется стать очень богатой старой вдовой — им можно делать все, что угодно. Нет, конечно, не все, но не сравнить с молодой девушкой или замужней женщиной. А чтобы стать богатой вдовой, нужно, чтобы на тебе женился богатый старик, который очень быстро умрет. Но тут я вспоминаю лорда Уилтхэма, и мне делается дурно. Да и потом у богатого старика могут оказаться дети от первого брака, и тогда вдове мало что достанется.