Кольцо для девушки с петардой

Владимир близко-близко видел, как шевелятся ее губы, до краев наполненные какой-то дрянью, которой накачались все ее подружки, вздергиваются отчего-то синие, будто вытатуированные, брови, и вдруг представил, как ее пухлый рот сшивается огромными стежками, густыми-густыми, настолько густыми, что ни один звук не проникает под его черепную коробку, в которой сейчас было столько всего, что для Катькиной — простите великодушно — Катрин! — болтовни решительно не было места!

— Так, через пять минут чтоб был готов! — она ткнулась своими холодными губами, отчего-то показавшимися Владимиру присосками, в его щеку и упорхнула за дверь. Он тяжело вздохнул, и вытряхнул из пачки очередную сигарету.

…Дом она не захотела категорически! «Вовчик, это ужасно — коровы, грязь! Я не могу!» — Владимир глубоко затянулся, вспоминая, какую сцену ему закатила вчера Катерина. А он так надеялся обосноваться в сельской тиши — а что, на машине до города пятнадцать минут езды! Зато свежий воздух, пахнущий молоком деревенский творог и розовый рассвет в озерной глади…

Друг Мишка жил в собственном доме, и они часто собирались у него — жарили шашлыки, пили водку, закусывая каждую холодную стопку с маслиной внутри куском черного хлеба с селедкой, уложенной на толстый слой сливочного масла…

Катька водку не пила, много смеялась и вместе с женой Мишки, Машей, тянула виноградное вино и уплетала лаваш со всяческими салатиками. Все друзья называли их Маша и Медведь, и Владимир по-хорошему завидовал другу.

Когда же он пропустил тот момент, когда Катька… мутировала? Когда из милой, ласковой и вечно хохочущей девушки превратилась в надутую куклу, обиженно хлопающую накладными ресницами? Недавно она визжала минут пятнадцать, обнаружив эту свою часть на одеяле и решив, что это большой паук! Так когда?!

«Когда ты стал давать ей деньги. Много денег», — мрачно решил Владимир, закуривая еще одну сигарету. Сизый дым отчаянно боролся с солнечным светом, складываясь в затейливые весенние узоры.

Раньше Катька одевалась в секонд-хенде, совершая неистовые рейды в день завозов, и как же радовалась, когда удавалось купить хорошую, «настоящую, брендовую» вещь!

А теперь ей и местных бутиков мало — видите ли, подружки на Неделю мод в Париж летают! А он о парном молоке мечтает и белой собаке породы ретривер…

Собака у Катьки — нет, Катрин, конечно же! — была. Размером животное было примерно с пачку сигарет. На взгляд Владимира, с таким же успехом можно водить на поводке таракана — все равно никто не увидит. А если повезет, то можно ненароком потерять где-нибудь такое «сокровище».

Да еще эта дизайнерша, нанятая Катрин, ужасно его раздражала! Ее постоянно испуганный взгляд из-под челки сверлил его мозг, как будто она все время хотела его в чем-то уличить. Владимир, конечно, сделал попытку отговорить Катрин от сотрудничества со специалистами (дармоедами и бездельниками, как он считал), но та уперлась. Конечно, ведь все подружки отделывают квартиры исключительно с помощью дизайнеров, ориентируясь на постмодернизм или какой-то там мультиминимализм, но уж никак не на мнение своего мужчины! Все надо непременно сделать по идиотскому учению фэн-шуй, чтобы благоприятные потоки энергии Ци текли, куда надо! А если он, Владимир, не хочет, чтобы по его квартире растекались всякие потоки?!

Но Катерина настаивала, чтобы он еще и на эти памятные встречи по обсуждению интерьера приезжал вместе с ней!

Поскрежетав зубами и разогнав немного дым, Владимир встал с кресла и с наслаждением потянулся. Затем схватил телефон и набрал нужный и очень важный номер.

— Hello, Vladimir, — отозвались на том конце провода.

Апрель носился по городу с банкой зеленой краски в одной руке и белой — в другой. Листик, еще один, а вот тут сразу три — нежная зелень на городском холсте появлялась с невероятной скоростью. Небрежные мазки — и вот деревья, словно невесты, красуются в кружеве лепестков. А апрель уже бежит за желтой охрой и кармином — рисовать, рисовать одуванчики и тюльпаны!

Лера вместе со своим лупоглазым «Матизом» стояла в пробке, выставив по-летнему оголенный локоть в окно, чтобы солнцу всего лишь кончиками пальцев было удобно делать легкий разогревающий массаж, нанося при этом первый апрельский загар.

Первая передача. Метр вперед. Тормоз. Из левого ряда вынеслась «четверка»-баклажан, из открытого окна которой валил сигаретный дым, доносился кашель и жизнерадостное пение: «Будь со мной, будь со мной, будь со мной всегда ты рядом…»

Лера дернулась, продвинувшись еще на три метра. Вчерашний визит бывшего любовника потряс ее не хуже, чем землетрясение — многострадальную Японию. Что ему нужно? На самом деле? Во вновь вспыхнувшую любовь она не верила. Тогда что?

Не местная, не богатая, не слишком красивая — у нее, у Леры, сплошные «не»! Где тут «да», спрашивается?!

— Привет, Лерусь, как ты, маленькая? — позвонил отчим, и Лера поспешно заверила его, что у нее все отлично, как всегда — лучше всех!