Кольцо Фрейи

– У тебя было несколько случаев стать королевой, – продолжал Харальд, – но нынешний – самый верный. Меня уже провозгласили конунгом. Если ты сейчас на этом кольце клятв пообещаешь стать моей женой, то мы выйдем отсюда как король и королева поистине всей Дании! Впервые за столько веков! К этому стремились все поколения наших предков – и твоих, и моих.

Стало жутко, когда Гунхильда представила всех этих предков – всех конунгов из рода Инглингов, Скъёльдунгов, Кнютлингов, что отчаянно сражались между собой, убивая тысячи людей, проливая реки крови. А все ради того, чтобы один, тот последний, кто останется победителем, смог наконец назвать себя единовластным правителем всей Датской державы, которой еще никогда по-настоящему не было и которая жила лишь в мечтах племенных вождей. И вот мечта становилась явью. Они, две последние ветви своих родов, сидели рядом в этой тесной избушке, будто в норе, а на коленях у них лежало кольцо клятв, священный дар Фрейи. Будто маленькое солнце, готовое озарить ярким светом будущее новорожденной Датской державы.

Но не конунги и державы волновали сейчас Гунхильду. Она не находила слов, чтобы выразить свое счастье – он, единственный для нее мужчина, сам Тор, наконец сказал, что видит в ней свою любовь, жену и королеву. Она потянулась к нему и снова обняла, желая сказать, что хочет быть с ним всегда, до самой смерти и после нее! Счастье пылало в ней огненно-золотым шаром, и казалось, из этой темной избушки она выйдет прямо на небо, как и полагается солнцу Дании.

Харальд пылко целовал ее лицо, шею, грудь, давая выход своему напряжению, облегчению, жажды жизни. Неистовое желание слиться с ним и ощутить снова жизнь во всей ее ярчайшей полноте заставляло забыть обо всем, и Гунхильду уже не смущала старая лежанка ведьмы и потасканный плащ нищенки, который на ней расстелили.

– Предки уже не смотрят! – шепнул ей Харальд. – У старых троллей хватит совести отвернуться…

***

Когда они шли через ельник обратно, Кетиля Заплатки уже не было на поваленном бревне. Только обломанная палка лежала на мху, больше не нужная вечному страннику.

Санкт-Петербург, март 2013 г.